– Друзья, друзья! Не будем ссориться! – вмешалась в разговор Катерина. – Пойдемте за стол! Теперь, я думаю, у нас действительно есть что отпраздновать!
Прошло несколько месяцев. История с камнем благополучно забылась, так как Слон полюбовно договорился с Ованесом Степановичем о цене и тот отбыл обратно в свою Америку, прикладывая руку к нагрудному карману, где хранилась у него священная печать царя Тиграна Великого.
Беатриче Левоновна пережила очередное разочарование – снова не удалось пристроить Жанночку замуж за приличного богатого человека, однако быстро утешилась, потому что не в ее характере было поддаваться унынию и опускать руки перед трудностями.
Слон был очень благодарен профессору за помощь в трудном деле с камнем и выделил приличную сумму денег, взяв с него слово, что профессор потратит эти деньги на ремонт квартиры. Профессор отбыл на очередной конгресс, а Катерину хватило только на то, чтобы поставить новую железную дверь вместо старой, простреленной.
Вообще у профессора после приключений в оранжерее изменился характер. Во-первых, он бросил свое вегетарианство и стал есть мясо, чему Катерина была очень рада. Во-вторых, он пару раз рявкнул при встрече на генеральшу Недужную, когда она, по обыкновению, пыталась сказать очередную гадость про его жену.
Надо сказать, что после того как ее окатило паром, у генеральши малость поубавилось желания быть в ответе за все на свете и совать нос в чужие дела, однако силы ее быстро восстанавливаются.
* * *
В кулуарах международного конгресса по африканистике царило необыкновенное возбуждение. Почтенные ученые с пеной у рта обсуждали сенсационный доклад петербургского профессора Кряквина.
– Мне кажется, уважаемый коллега Кряквин утратил свою научную принципиальность! – говорил московский ученый Лисицын-Занзибарский, держа за пуговицу профессора из Нижнего Новгорода Необчихайло. – Утверждать, что низшие приматы способны мыслить и обмениваться сообщениями, могут только неоперившиеся первокурсники!
– Вы не правы, – басил в ответ нижегородец, – даже первокурсники прекрасно знают, что вульгарные мартышки не способны к высшей нервной деятельности! Конечно, если это успевающие первокурсники!
– Вот он! Вот профессор Кряквин! – воскликнул Лисицын-Занзибарский, увидев в коридоре знакомую фигуру петербургского ученого. – Сейчас я все ему выскажу! Сейчас я изложу ему позицию всей прогрессивной научной общественности!
Он выпустил пуговицу Необчихайло и бросился наперерез Валентину Петровичу.
– Коллега! – воскликнул москвич, сверкая глазами. – Ваше выступление повергло меня в настоящее изумление! Как вы, серьезный ученый с мировым именем, можете нести, извиняюсь, такую антинаучную чушь? Надо же, мартышки мыслят! Это просто не выдерживает никакой критики!