Надо сказать, тренировки очень положительно сказались на моей памяти. Я многое вспомнил из первой жизни, казалось, забытое навсегда. Очень часто, выходя из самосозерцания, я хватал авторучку и лихорадочно записывал все, что вспомнил в этот раз. Но вот дойти до глубины самосозерцания, погрузить себя в «нирвану», как выражался Шульц, у меня пока не получалось.
Хотя считалось, что в этом состоянии человек может сам сформулировать ответы на себе же заданные вопросы и получить их в виде зрительных сновидных образов. Я упорно трудился и надеялся, что дойду и до такого состояния сознания.
Вот в такой непрерывной учебе и работе у меня прошел третий курс. Экзамены я привычно сдал на пятерки и, как говорили мои преподаватели, уверенно шел на красный диплом. В один из июньских деньков меня нашел Аркадий Борисович и сообщил:
— Ну что, ты выиграл счастливый билет. Чазов берет тебя к себе. Через три года ты оканчиваешь университет — и можешь собирать вещички и ехать в Москву. Твою работу он очень подсократил, убрал все, что ты там напророчил, кое-какие методики приберег на будущее и отдал в журнал. Выйдет твоя статья как сделанная тобой под нашим с ним руководством, цени! Мы не под каждой статьей подписываемся. Короче, работай над этой темой дальше. Когда через три года приедешь, у тебя будет уже готовая диссертация.
«Наверное, я все делаю правильно, — думал я. — Пока все, что я предпринял, вело меня в Москву. Провидением или кем-то там еще, кто отправил мою сущность на пятьдесят лет назад, предопределено такое развитие событий. И мне остается только смело идти вперед, не оглядываясь по сторонам, без всяких колебаний и сомнений».
* * *
После сдачи экзаменов у меня оставалось свободное время до практики. Мы с Аней, которая тоже успешно сдала экзамены за первый курс, снова уехали к моей бабушке.
Бабушка или специально так делала, или действительно не понимала, но она опять упрямо поселила нас в маленькой комнатке с одной кроватью, мотивируя это тем, что у нее на первом этаже живет подруга из Ленинграда, а Лешка, который уже перешел в девятый класс, таскает в дом кучу парней. Дескать, нам с Аней будет очень удобно в этой комнатке, где есть отдельный вход и нам никто не будет мешать.
Аня при словах бабушки слегка покраснела, но ничего не сказала. По-моему, она была даже рада такому развитию событий.
И этой же ночью то, чего мы так долго ждали, случилось. И куда исчезла Анина стыдливость! Она сама помогала мне раздеться и, сняв с себя комбинацию, дрожа всем телом, прижалась ко мне. Слегка охрипшим от волнения голосом прошептала: