Мой отец был коренным ленинградцем, и до войны его семья жила на Лиговском проспекте. В сорок первом отец ушел на фронт, мой дедушка умер от голода во время блокады. Бабушка уехала в деревню к своим дальним родственникам. И после войны в квартире на Лиговке осталась жить только сестра отца, тетя Нина. В сорок седьмом или в сорок восьмом году моя тетя проснулась от странного шума и треска. Наученная блокадой, она за несколько секунд оделась и выскочила на улицу и вместе с такими же счастливчиками наблюдала, как их дом медленно разваливается на части, рассыпая балки и кирпичи почти до середины проспекта.
Через какое-то время ей выделили комнату в таком же старом доме, в почти такой же коммунальной квартире уже на Васильевском острове. Эту квартиру я знал хорошо, потому что вместе с родителями почти каждый год приезжал в гости. Тетка была очень озабочена моим образованием. Из-за этого дни каникул у меня сливались в сплошные походы в Эрмитаж, Кунсткамеру, Исаакиевский собор. К моему стыду, больше всего мое внимание в Эрмитаже привлекали мраморные статуи эротической направленности, а тетка как раз стремилась поскорее провести меня через такие залы.
Ее соседом по квартире был пожилой администратор цирка, и у нас всегда имелись билеты на лучшие места. В те годы билеты в цирк было не так-то просто достать. Однажды я сидел в первом ряду и, открыв рот, смотрел на Эмиля Кио, который в тот момент казался мне настоящим волшебником. А когда он поджег занавеску, за которой стояла девушка, только рука тетки удержала меня от того, чтобы не выпрыгнуть на арену и не проверить обгорелый каркас клетки.
А кукольный театр, где я в первый раз увидел постановку «Руслан и Людмила»!
Балет «Золушка» в Мариинке вообще произвел на меня неизгладимое впечатление. Мне в то время было уже десять лет, и я неоднократно бывал с родителями на балете в нашем городе. Но там это все не было таким ярким, праздничным. Когда на сцену полетели букеты цветов и раздались крики «браво», я оказался в полной растерянности. В нашем городе это не было принято. Все сидели молча и лишь к концу действия хлопали в ладоши.
Вечером я бродил по широкому коридору квартиры, и периодически кто-нибудь из соседей зазывал меня в гости. Там на старинных комодах стояли дореволюционные фотографии. Бабушки-соседки, глядя на них, вытирали глаза и говорили:
— Как при царе было хорошо!
Надо сказать, в этой квартире все соседи относились достаточно доброжелательно друг к другу. За все годы я не слышал там ни одного скандала.
Вот и сегодня мы сидели в тишине вдвоем за теткиным столом, и я с удовольствием поедал пироги и пирожные, запивая все это великолепие чаем.