— Если не торопишься, мы можем по пути зайти к нам домой. У нас вкусный ленинградский торт, мы его еще не доели.
Когда мы подошли к Ириному дому, я внутренне присвистнул. Ничего себе, куда я попал, да это же дом нашей партийной номенклатуры! Мы поднялись на второй этаж, и вскоре после звонка нам открыла дверь моложавая женщина, очень похожая на Иру. Она молча вопросительно смотрела на свою дочь.
— Ой, мамочка, прости, что заставила ждать! Представляешь, я сдала химию на пятерку, а Сережа такой молодец, он помог мне с ответом на один вопрос, и он тоже поступает на медфак. Мы погуляли по городу, и я пригласила его к нам по пути выпить чаю.
— Ну что ж, молодой человек, проходите.
Я впервые в жизни попал в квартиру партийного босса — кто это такой, я еще не знал. Обстановка, конечно, по сравнению с две тысячи четырнадцатым годом оставляла желать лучшего, но тем не менее — пять комнат с высокими потолками и три телефона на столе. Как я потом узнал: один — для прямой связи с секретарем обкома партии, второй — для связи с редакцией газеты «Правда» и третий — общий.
Пока в гостиной мама готовила легкий перекус, Ира отвела меня к себе в комнату. Она была небольшая. На стене висел один из первых постеров «Роллинг Стоунз», остальное место занимали диван, стол и полки с книжками. На этот диван я был немедленно повержен. Когда же я попытался возразить, что так делать неудобно, мне было сказано, что ее родители очень воспитанные и без стука не войдут. А потом меня зацеловали так, как во второй жизни никто еще не целовал. Но мне, опытному человеку, было видно, что целуется Ира просто потому, что знает, что это надо делать, не было в ее поцелуях ни огня, ни страсти. А у меня уже бродили мысли, что, может быть, в дальнейшем я смогу пробудить в ней этот огонь и страсть. Наконец раздался крик ее мамы, что можно идти к столу. Приведя себя в божеский вид, мы вышли в гостиную. Во главе стола уже сидел отец — пожилой, на мой взгляд, для семнадцатилетней дочери. Ему было явно за пятьдесят.
На столе я увидел фрукты, какое-то легкое вино, большой торт и много столовых приборов.
И началось. Легкие прощупывающие вопросы мамы, прямые вопросы папы… Я увидел явное облегчение на их лицах, когда сообщил, что мой отец — подполковник Советской армии и коммунист с тысяча девятьсот сорок второго года, а мама — парторг городской больницы. Мне захотелось рассмеяться. А Ирина мама с гордостью смотрела на папу, как будто говорила: «Видишь, как я дочь воспитала? Всякую шваль с улицы не приведет».
Тут я узнал, что Ирин папа — корреспондент газеты «Правда», печатного издания ЦК КПСС. А мама — корреспондент «Литературной газеты».