И, смеясь, посланец богов спокойно поднялся и исчез высоко в небе, оставив после себя светящуюся полоску, глядя на которую нимфы, отложив в сторону работу и приоткрыв свежие уста, жаждущие поцелуя этого бессмертного красавца, затаили дыхание.
Тогда опечаленная Калипсо, накинув на своп вьющиеся волосы вуаль шафранного цвета, отправилась через поля и луга на берег моря. Шла она очень быстро, и ее туника то и дело вскипала белой пеной вокруг ее округлых розовых ног. Ступала она так легко и неслышно, что неотрывно глядевший на полированную гладь моря благородный Улисс, сжимая черную бороду в своих больших руках и облегчая тяжесть сердца частыми вздохами, не услышал ее приближения. Богиня надменно, чуть печально улыбнулась. Потом, положив на широкое плечо героя персты прозрачные, как у розоперстой Эос, матери дня, молвила:
– Не сокрушайся боле, несчастный, не изнуряй себя, глядя на море. Всемогущпе и всеведущие боги решили, что ты должен покинуть мой остров, встретиться лицом к лицу с переменчивым ветром и вернуться в родную Итаку.
Стремительно, точно коршун на жертву, бросился со скалы, поросшей мхом и лишайниками, изумленный Улисс к ногам богини:
– Истину ли ты молвишь, богиня?…
Она протянула к нему свои божественные руки, прикрытые вуалью шафранного цвета, и в то время как ласковые волны, одна за другой набегая на берег, льнули к ее ногам, продолжала:
– Тебе хорошо известно, что нет у меня ни корабля, на котором ты можешь выйти в открытое море, ни выносливых гребцов, ни кормчего, что был бы в дружбе со звездами, которые укажут ему путь… Но я доверю тебе бронзовый топор моего отца, и ты срубишь им те деревья, которые укажу я. Соорудишь плот и на нем выйдешь в море… Я снабжу тебя хорошим вином, самой лучшей пищей и призову попутный ветер, чтобы помогал тебе в неукротимом море…
Осторожный Улисс тихо отступил, вперив в богиню затуманенный недоверием тяжелый взгляд. Вскинув вверх дрожащую руку, он высказал то, что мучительно тревожило его сердце:
– О богиня, на тяжкие раздумья наводит меня твое предложение встретиться лицом к лицу с грозными волнами. Ведь даже большие корабли не всегда могут противостоять их силе. Нет, коварная богиня, нет! Я принимал участие в великой войне, в которой боги сражались наравне со смертными, и хорошо знаю их не имеющее границ коварство. И если меня не соблазнило пение сирен, если я сумел пройти благодаря своей хитрости меж Сциллой и Харибдой и победить Полифема, что навечно прославило меня среди людей, то разве справедливо, о богиня, чтобы теперь, здесь, на острове Огигия, я, подобно неоперившемуся птенцу, желающему вылететь из гнезда, попал бы в столь незамысловатую ловушку из медово-ласковых слов!.. Нет, богиня, нет! Я ступлю на твой необычный плот только в том случае, если ты дашь нерушимую клятву богов, что, взирая на меня столь нежно, не замышляешь мне верную погибель!