— Я войду один. Солдатам приближаться незачем. Запускайте их минут через десять.
— Знак дадите?
— Не знаю, — честно ответил Марк.
Генерал сжал худые плечи тщедушного агента.
— Если получится… Если заложники не пострадают… Я тебе…
Марк высвободился из генеральских объятий, потянулся к холодной луне, стряхнул накопившуюся усталость и бодрым шагом направился к черной стене колонии строгого режима, за которой его поджидали озлобленные на весь свет нетерпеливые уголовники.
Композитору предстояло самое сложное в его жизни, смертельно опасное испытание.
За высокими воротами колонии его уже поджидали. В узком окошке поблескивал колкий взгляд.
— Прокурор? Из Москвы? — недоверчиво спросил хриплый голос.
— Он самый, дружок. Он самый. Ни сна ни отдыха от вас нет. Только и заседаем по комиссиям, дела пересматриваем. Ты знаешь, сколько таких бедолаг, как ты, по огромной стране разбросано?
— Не моя забота. Не я сажал.
— Те, кто сажал, уже сами сидят. А мне разгребать за ними.
— Молодой. Несолидный, — рассматривал гостя встречающий.
— Да, молодой! — уверенно подтвердил Марк. — Потому и нет за мной неправедных приговоров. Теперь мы только по закону работаем.
— Закон, что дышло, куда повернешь, туда и вышло.
— Открывай, грамотей, хватит зыриться! Меня из теплого московского кабинета выдернули, сюда направили. А я летать на самолете боюсь. До сих пор дрожь в коленках.
Внутри шушукались. «Вроде один, рядом никого, с важной папкой». «Приоткроешь — и сразу на засов». Лязгнула железная калитка. Сильная рука дернула Композитора за плечи и впихнула внутрь. Гибкие пальцы быстро обшарили одежду.
— Полегче, — возмутился Марк. — А то обижусь.
— В папке что?
— Бумаги на ваше освобождение.
— А эта штука для чего? — кривой палец ткнул в мегафон.
— Чтобы все слышали. Вы, небось, галдите, а у меня голос слабый. Болею.
— Иди, — Марка дружески подтолкнули в спину. — Ты, начальник, не шибко обижайся. Мне велели тебя проверить.
— Я в обиде на своих начальников, которые заслали меня в эту дыру.
У входа в здание администрации Марка встречал худой мужчина лет сорока с вытянутым лицом, прорезанным глубокими вертикальными морщинами. В отличие от остальных зеков, одет он был в гражданский костюм и добротные сапоги. Колючий взгляд из-под козырька модной кепки недоверчиво прощупал Марка.
— Заходи, прокурор. Посмотрим, с чем ты явился.
По голосу Марк узнал Кумаря, с которым разговаривал по телефону. Вор открыл дверь в темное здание. Композитор остановил его.
— Нет, Кумарь, время терять мы не будем. Я пришел не к тебе, а ко всем заключенным. Вот к ним и пойдем. У меня хорошие новости для многих. Зачем заставлять людей ждать. — Марк обернулся к встретившим его зекам. — Ведь так, ребята?