Мессир выложил передо мной гостку тонких и толстых щепок и стал выкладывать ими стихотворные формулы.
— Простейший пример, Ваше Высочество это структура диметра.
Он выложил рядом две толстые щепки.
— Это будет пиррихий или дибрахий. А если вот так…
Ниже пристроились тонкая и толстая щепки.
— То это уже трохей или как его еще называют — хорей. А если наоборот — то будет ямб.
Следом были положены две тонкие щепки.
— А это спондей. Сейчас мы научимся вас считать слоги диметра, и как освоим его, то пойдем дальше к более сложным метрам. А считается это так…
Твою маман! Вот уже никак не ожидал, что попаду на урок прикладной математики с пародией на двоичный код. Скучища! Но, блин горелый, сам же напросился: учить эту средневековую Булеву алгебру, что характерно.
— Вы меня слушаете, Ваше Высочество? — напомнил мне учитель, что я на уроке.
— Извини, отвлекся. Очень скучно это. Я привык стихи воспринимать как музыку речи, на слух и мелодичность.
— Так ведь и музыка, Ваше Высочество, также вся устроена на счете. И раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…
Надул он щеки и попытался выдуть какую-то мелодию, одновременно размахивая рукой, вроде как дирижируя. Глаза дю Валлона горели, и, казалось, метали искры. В общем, этот мужик среди меня активно сеял разумное, доброе, вечное… Впрочем, почему мужик — он дворянин. И обучает меня как раз дворянской куртуазии. Вот так вот ляпнешь по привычке и, считай, врага нажил на пустом месте. А оно мне надо?
— Музыка также подчиняется законам ритма, как и стихосложение. А в основе познания ритма лежит математика, — мессир Франсуа развел руками. — Таково Господнее предопределение, небесная гармония. И если ее нарушать, то быстро можно скатиться в дьявольскую какофонию.
— А как же григорианское пение? — вставил я свои пять копеек. — Там нет никакого: раз-два-три.
— Нет, — согласился со мной поэт и продолжил. — Там все на раз-два. И, кстати, неспроста. Этот строй предназначен для молитвенного озвучения шествия пеших монахов, отправляющихся в монастыре на богослужение. Ног у монаха всего две, вот и хор свой григорианские монахи приспособили под неспешный шаг. Забегая вперед, скажу, что из всего богатства античности мы усвоили всего четыре стихотворных метра, потому как наши кони имеют четыре аллюра. А вот в сарацинском стихосложении целых тринадцать метров, так как у верблюда именно столько аллюров.
— Забавно, — ухмыльнулся я. — А как быть с теми народами, которые на осликах ездят?
— Онагров* чаще всего запрягают в повозки, поэтому размер будет несколько иной — на раз-два-три-четыре.