В роще Фары пели дрозды, и весело шелестели деревья, рисуя на нежно голубом небе лиственные узоры, тысячи подвижных радуг сверкали в капельках недавно выпавшего дождя.
Вдали, от вершин Петранико до оливковой рощи Токко дымилось девственное поле, разогретое солнцем.
— Эй, Фиора! — закричал Тулеспре, увидя, что она идет позади коз вниз по тропинке между двумя рядами гранатовых деревьев.
— Иду к реке! — ответила она, свернув со своим стадом по кратчайшему пути. И Тулеспре услышал треск ломающихся сучьев, отрывистые блеяния спускающегося вниз стада, шум, звон, плеск воды и переливы песни… Он оставил свое стадо на пастбище и, как дикий зверь, обуреваемый страстью, пустился вниз по склону.
Из теплой влажной почвы струилась могучая молодая сила, зеленели деревья, кусты, стебли, похожие на малахитовые столбики, эти стебли ползли по земле и извивались, подобно змеям, сплетающимся в борьбе за один взгляд солнца. Желтые, синие, красные орхидеи, пунцовые головки мака и золотые ранункулы ярко выделялись среди всей этой живой зелени, жадно впитывающей в себя влагу, вокруг стволов дубов вились стебли плюща и жимолости, сплетаясь и образуя вокруг них тесную спутанную сеть. С кустов свешивались щитки ягод, набегающий ветерок напоминал вздох, стон, вырывающийся из человеческой груди. И среди этого торжественного расцвета растительного царства кипели две другие молодые жизни, бушевала другая страсть: то шли к Пескаре Фиора и по пятам за ней Тулеспре.
Они зашли в лесную чащу, прямо через колючие кусты, пни, крапиву и камыши, платье их разорвалось, руки и ноги были в крови, грудь порывисто вздымалась, и все тело было в поту. Вот ветер брызнул им в лицо водяную пыль. Перед ними открылась река, которая в этом месте разбивалась об утесы, превращаясь в облако пены, эту поразительно красивую массу белизны и свежести, под накаленной солнцем горой. Неудержимо несущаяся вода пролагала себе через скалы тысячи путей, скоплялась у плотин, скрывалась под ковром сухих трав, который весь дрожал, как нырнувшая в воду амфибия, и, снова показавшись среди камышей, продолжала с шумом нестись дальше. На самых верхушках горных скал не было ни клочка зелени, ни кусочка тени: обнаженные, прекрасные и в то же время страшные, высились к небу эти скалы, как будто испещренные серебряными артериями.
Фиора подошла к реке и начала жадно пить, распростершись на песчаном берегу и коснувшись губами воды, грудь ее высоко вздымалась, изгиб спины и боков придавали ей сходство с пантерой. Тулеспре пожирал ее всю взором, помутившимся от страсти.