Значит, так, хлопчики. Я с вами рыбку ловил, и рыбку кушал. Никаких таких разговоров от вас не слышал. Получится у вас учредить компартию России – я с вами. Провалитесь – не обессудьте. Буду, конечно, помогать, но чем смогу. А сейчас пойду, дела есть.
– Ты, Никита Сергеевич, со своим другом Берией не сильно откровенничай, не ровен час… – предупредил Кузнецов.
На это предупреждение Хрущев отреагировал с откровенной злобой.
– Я, конечно, человек простой, но считать меня дураком вам не следует, не ровен час, ошибетесь. Кстати, об откровенности, – а со Ждановым откровенным можно быть? – и увидев, как Вознесенский с Кузнецовым явственно напряглись, усмехнулся. – Ага, значит, и со Ждановым не нужно откровенничать, значит, и Жданову, который перетянул вас в Москву, вы ничего не говорили… Ну, ладно, будем считать, что мы вместе. Прощавайте!
Хрущев попрощался и медленно пошел к своей машине, выражение его лица стало злобным и решительным, а в голове билось: «Ах, падлюки, ну падлюки! Ну ладно, вы меня на Украину верните, а там видно будет». Никиту должен был бы остановить страх содеянного, но он уже давно научился свой страх подавлять даже в более опасных случаях.
Вознесенский же, вместе с Кузнецовым глядя вслед уходящему Хрущеву, встревожился:
– Черт! Он оказался умнее, чем можно было о нем подумать!
– Не умнее, а хитрее, – здраво поправил его Кузнецов, – но это у него природное, звериное. Не просто же так он стал членом Политбюро. Но нам главное, чтобы он нас поддержал, а потом разойдемся – мы в России, он на Украине, – и нам его хитрость помехой не будет.
По дороге с рыбалки в Москву Хрущев продолжал осмысливать положение: каковы все же реальные шансы этого заговора? Он требует большой подготовки, в ходе которой заговорщикам нужно будет сначала прощупать, а потом переговорить с получением согласия у сотен опытных и осторожных партийных функционеров хотя бы половины областных партийных организаций России. В случае неудачи нужно будет, под благовидным предлогом, заменить на ключевых постах тех, кто не соглашается с заговорщиками. И все это с соблюдением строжайшей конспирации в условиях, когда не только партийные органы контролируют, чем живут эти функционеры, но и МГБ их «защищает», то есть, следит за ними и сообщает в Москву обо всех их неблаговидных поступках, подозрительных словах и связях.
Положим, Кузнецов перекроет поступление разоблачающей заговор информации от партийных органов к Сталину (да и к Жданову, раз он не с заговорщиками), но насколько реально перекрыть поступление этой же информации к Сталину через МГБ – через Абакумова?