В это время произошел еще один печальный случай. Сын, оправившись от болезни, стал выходить во двор дома.
— Однажды я его одела в поношенное пальтишко с желтыми металлическими пуговицами, — с дрожью в голосе рассказывала жена. — На пуговицах были якоря. Как на грех, во двор зашло несколько немцев. Я быстро вышла и хотела взять мальчика на руки. Но меня опередил один немец. Он что-то прокричал по-немецки, подошел к ребенку и начал с силой отрывать пуговицы на пальтишке. Некоторые пуговицы были пришиты прочно и отрывались с кусками сукна. Ребенок закричал диким голосом, а фашист со злом бросил оторванные пуговицы на землю, начал топтать их ногами и выкрикивать какие-то ругательства. Потом стал угрожать мне. Я совершенно растерялась и не знала, что делать. Наконец фашист толкнул ногой ребенка, и тот упал. Я подбежала, схватила сына на руки и унесла в дом. Ожидала выстрела в спину. Но немцы ушли.
В городе начались аресты и расстрелы невинных людей. Жизнь стала невыносимой. И жена окончательно решает уйти из Минска.
Но куда? Кто приютит с двумя детьми? Тогда все жили в нужде и страхе. Но, как говорится, свет не без добрых людей. Сначала ее приняла у себя добрая тетя Оля Шиманская. Но и там стало трудно жить. Не хватало продуктов. Зимой 1941 года жена с детьми пешком пошла в Ворониловичи, хотя дороги толком не знала и неизвестно было, как отнесется к ней брат Александр. Но другого выхода не было. Надо же как-то спасать детей. Помнила лишь название деревни, да еще Барановичи и Ружаны. От деревни до деревни шла с детьми дней двадцать. Всех уверяла, что возвращается домой в Ворониловичи, что муж был учителем и погиб во время бомбежки в Минске. Заходила только в старые, как ей казалось, бедные дома. Большинство людей относилось к ней сочувственно, разрешали заночевать, давали поесть. Все интересовались, что и где видела. В то время многие семьи и одиночки шли кто на запад, а кто на восток, ища пристанища у родственников или у знакомых.
Много людского горя увидела в пути. Запомнилась ей ночевка в деревне Боровики Слонимского района. Приютили жену в ветхом домике две старенькие сестры, одной было лет семьдесят, а второй еще больше. Сына одной из них накануне расстреляли фашисты, а сына второй сестры арестовали, и она не знала, жив ли он. В домике они остались вдвоем, беспрерывно плакали и проклинали оккупантов.
Постелив на полу, жена с детьми легла спать. Было очень холодно, но после тяжелого перехода все вскоре уснули. Часа в два ночи одна из хозяек разбудила жену.
— Встаньте, женщина, в нашем доме второе горе — сейчас расстреливают моего сыночка.