— Нет, спасибо.
— Вы не обиделись, что я вас так?.. — он развел руки, показывая, как он меня пытался спрятать от навалившихся на меня фантомов моих бед.
Я подняла на него глаза. Ну, что мне ему сказать? Что я такая слабая, переломанная, растоптанная-перетоптанная своей любовью, ищу теперь хотя бы временного пристанища? И полчаса назад я пряталась с Женей — от реальности? И что вообще мне холодно и страшно?
— Не знаю.
— Ну, еще раз попробуйте.
— Нет, спасибо, — ответила я и ненавидя себя, облокотилась на него.
Минуты две я посидела в тишине и теплоте, слушая ровное, мощное биение его сердца, потом сказала:
— Когда я Варю, мою дочку, рожала, мне на живот такую штуку ремнем прикрепили… И я ее сердце все роды слушала — оно громко стучало на всю родовую… Все восемь часов. Я кричала, дышала, акушерки меня ругали, говорили, что я ребенка замучила своими криками, что я плохо дышу, неправильно, что малышу плохо из-за меня, а я слушала ее сердце — оно так ровно стучало…
— Это ваша такая глазастенькая бегает, да? Красоточка?
— Да. Варвара… Виноградова.
— Что вы говорите! — Анатолий Виноградов, офицер, проводивший когда-то в другой своей жизни настоящие допросы, искренне удивился такому милому совпадению. — А вы же Воскобойникова…
— Ну да. Мы не женаты с ее отцом. Были.
— А сейчас — поженились?
Зря я беспокоилась. Или надеялась? Не собирался он меня целовать. И плоть его явно не испытывала ни малейших волнений от моей близости. Он спокойно смотрел мне прямо в глаза, вопросительно подняв брови и подперев голову мощным кулаком.
Я чуть отодвинулась от него.
— А сейчас — разошлись.
— А! Я-то уж думал!.. — Он шутливо помахал рукой. — Беда какая! Или горе горькое! А тут! Разошлись! Ну ладно, ладно, — он погладил мое плечо. — Смешную статью вы про Женьку написали, кстати… А вы его вообще-то хорошо знаете, да?
— А вы?
— Я-то… Ох… А он вам не рассказывал? Да лучше некуда…
— Я подумала — вы его… друг… в смысле, что… — Я замялась. Говорить? Но ведь то, что знаю я — знают все? В том числе и Толя Виноградов?
— Похож? — он совершенно серьезно смотрел на меня.
«Вот черт!» — подумала я. «Какая же я кретинка! Да точно! Ну точно же! Это Женькин друг, который его бросил, который с Женей и еще с другими — он и есть…»
— Похожи.
— Ой, мать твою… Извините… — он покачал головой. — Это вы из-за того цветного галстука, что ли?
— А почему, Анатолий… — Я споткнулась о его взгляд. — Толя, почему? Я вот боюсь совершенно другого. Люди так плохо относятся к… — Я запнулась, не зная, как назвать Женькину природу в разговоре с его другом, который, очевидно, все же просто старый товарищ, не более того. — Это глупо, жестоко…