Я засмеялась.
— Но я любила его, Толя. Я имею в виду Александра Виноградова. Ты сможешь с этим смириться?
— Было бы очень жалко тебя, если представить, что всю жизнь ждала меня в тоске и неудовлетворенности. Хотя, наверно, так оно и было. Больше тебе скажу — я рад, что был только один мой однофамилец, а не три других.
Я смотрела в смеющиеся глаза Толи и не знала, стоит ли говорить ему, какой разной может быть любовь. А главное, я сама не знала, виной ли тому приближающиеся роды, или неандертальская удаль Толи, или наше с ним недавнее знакомство при обоюдном большом опыте жизни и любви — но я действительно никогда не испытывала с Александром Виноградовым того, что испытываю каждый раз с Толей. Что не мешает мне оставаться спокойной и рассуждать о любви-константе. Чудно. Но это правда.
Как правда и то, что я миллион двести раз за четырнадцать лет маетной жизни с первым Виноградовым думала о том, что если встречу мужчину, с которым вся физиологическая тема будет легкой и простой, и гармоничной, — уйду к нему, этому неандертальцу или питекантропу. Почему как альтернатива любимому Виноградову мне мерещился безмозглый, огромный дикарь с добрым сердцем и нежной наивной душой новорожденного, не умеющего говорить, я не знаю. Но я его себе намечтала. И не думала даже, что в придаток ко всем достоинствам дикаря у моего возлюбленного может оказаться светлый ум и парадоксально спокойный нрав. Да и, конечно, такое трогательное и консервативное желание жениться на женщине, с которой спишь.
После приезда, кроме новой квартиры, нас ждал еще один сюрприз. Уже вышла книжка. Мне она показалась самой прекрасной в мире детской книжкой — яркая, необыкновенно красивая, большая. Актриса Варя Виноградова скакала до потолка, расставила все десять экземпляров, которые нам подарили в издательстве, по квартире и зачитывала вслух эпизоды всем желающим, то есть мне, Толе и по телефону бабушкам. Мои рисунки, наши с Варькой, смотрелись просто отлично, так, будто это побаловался по меньшей мере Амедео Модильяни в возрасте семи лет. Так мне казалось, от восхищения. Хотя у меня было ощущение, что кто-то умелой рукой их чуть подправил. Может быть, это был эффект отличной полиграфии.
Была суббота. Толе на работу к трем, Варю можно не будить в школу…
Мы только что проснулись. Когда мы приехали из Крыма, Толя несколько удивился, когда я предложила ему не спать в одной комнате. «Я не привыкла», — объяснила я. «Да и я не привык», — пожал он плечами и пришел вечером в мою комнату искать в моем шкафу свою огромную пижаму, захватив в своей комнате книжку.