Эсеры. Борис Савинков против Империи (Андреев, Андреев) - страница 135

Эсерка Фрумкина на суде заявила: «Террористические акты являются пока, в бесправной России, единственным средством хоть несколько обуздать выдающихся русских насильников». После ареста Гершуни в мае 1903 года Азеф приехал в Европу к М. Гоцу, который подтвердил перед ЦК партии социалистов-революционеров полномочия Азефа как руководителя Боевой Организации. У Гоца было революционное завещание Гершуни и основная касса Боевой Организации. Азеф и Гоц сверили явки, пароли, адреса для переписки, список боевиков, «окна» на границе, связи, адреса типографий и динамитных мастерских. Все совпало и Азеф был признан партией эсеров новым вождем Боевой Организации, призванным увеличить ее славу. Азеф с удовольствием принял дела Гершуни, особенно кассу Боевой Организации. Очевидно, он очень расстроился, когда сравнил свой министерский оклад в Департаменте полиции с теми колоссальными средствами Боевой Организации, которые оказались у него в руках. Кроме этого, Чернов заверил Азефа, что при необходимости финансирование боевиков может быть еще увеличено. Упертость и наглость самодержавия не нравились многим имперским подданным, включая и очень богатых, которые жертвовали очень большие суммы для победы революции.

По уставу Боевой Организации, в технических и организационных делах совершенно независимой от Центрального комитета партии эсеров, ее возглавил Исполнительный Комитет, что говорило о преемственности эсерами славы народовольцев. В комитет во главе с членом-распорядителем Азефом вошли Борис Савинков и Михаил Швейцер. Боевая Организация еще раз заявила, что свержение самодержавия приблизит террор. Живущий тройной жизнью сексота, революционера и семьянина Азеф писал жене: «Какое несчастье, что в нашей революционной партии так мало инициативы. Приходится все делать самому. Когда меня нет – все делается спустя рукава. Думаешь, что имеешь дело с взрослыми, разумными людьми, – на самом же деле это мальчишки». После назначения руководителем Боевой Организации Азеф уехал в Женеву, где стал продумывать план создания мощнейшей террористической структуры революционной партии, во главе которой стоял он, ведущий, если не главный секретный сотрудник империи с десятилетним стажем. Деньги Азефу шли от революционеров и полиции, и надо было делать все так, чтобы удовлетворять интересам охраны и партии. Многолетний начальник личной охраны Николая II генерал А. Спиридович писал: «Евно Азеф – здоровый мужчина с толстым скуластым лицом, типа преступника, прежде всего, был крайне антипатичным по наружности и сразу производил весьма неприятное и даже отталкивающее впечатление. Обладая выдающимся умом, математической аккуратностью, спокойный, рассудительный, холодный и осторожный до крайности, он был, как бы рожден для крупных организаторских дел. Редкий эгоист, он преследовал, прежде всего, свои личные интересы, для достижения которых считал пригодными все средства до убийства и предательства включительно. Властный и не терпевший возражений тон, смелость, граничащая с наглостью, необычная хитрость и лживость, развивавшаяся до виртуозности в его всегдашней двойной крайне опасной игре, создали из него в русском революционном мире единственный в своем роде тип-монстр. И ко всему этому Азеф был нежным мужем и отцом, очаровательным в интимной семейной обстановке и среди близких людей. В нем было какое-то почти необъяснимое, страшное сочетание добра со злом, любви и ласки с ненавистью и жестокостью, товарищеской дружбы с изменой и предательством. Только варьируя этими разнообразнейшими, богатейшими свойствами своей натуры, Азеф мог, вращаясь в одно и то же время среди далеко не глупых представителей двух противоположных борющихся лагерей – правительства и социалистов-революционеров – заслужить редкое доверие как одной, так и другой стороны. И впоследствии, когда он был уже разоблачен в его двойной игре, его с жаром защищал с трибуны государственной думы, как честного сотрудника, сам Столыпин, и в то же время, за его революционную честность бились с пеной у рта такие столпы партии социалистов-революционеров, как Гершуни, Чернов, Савинков и другие. Несмотря на всю позднейшую доказанность предательства Азефа, несмотря на всю выясненную статистику повешенных и сосланных из-за его предательства, главари партии эсеров все-таки дали возможность Азефу безнаказанно скрыться. Таково было обаяние и такова была тонкость игры этого страшного человека. Один из виднейших представителей партии дал о нем такие показания при расследовании обстоятельств его предательства: «В глазах правящих сфер партии Азеф вырос в человека незаменимого, провиденциального, который один только и может осуществить террор. Отношение руководящих сфер к Азефу носило характер своего рода коллективного гипноза, выросшего на почве той идеи, что террористическая борьба должна быть не только неотъемлемой, но и господствующей отраслью в партийной деятельности».