— О том, что вы устраиваете лекции и на политические темы, рассчитанные не только на ваших слушателей: они посещаются в массовом порядке. Вы даже переносите их из помещения курсов в зал клуба, и все это без согласования с райкомом ни по тематике, ни по времени и месту проведения.
— Поскольку Логунов был выделен для этих лекций райкомом, постольку… — Иван Иванович споткнулся на сказанном слове, — постольку, — повторил он упрямо, удивляясь сам нелепости своего выражения, — я думал, что вы должны быть осведомлены о темах его выступлений. А читает, то есть говорит, он прекрасно. Фельдшера наши им предовольны. В большой зал клуба мы, правда, иногда перекочевываем: не выгонять же народ, который приходит послушать. У нас тесно… Натискаются, прямо стены трещат.
— Нехорошо! — сказал Скоробогатов и уже строго сжал тонкие губы. — Вы оба члены партии, а меня, секретаря райкома, ставите в неловкое положение. Я назначаю доклад на открытой сцене в парке, прихожу, а вы в это время устраиваете лекцию на такую же тему в клубе.
Иван Иванович промолчал: тут он ничего не мог возразить. Действительно, случилось подобное совпадение. И, конечно, Скоробогатову неприятно, что все ушли на лекцию Логунова. Хоть кому было бы неприятно!
Молчание доктора несколько смягчило Скоробогатова. Он глянул опять ласковее и потянул какую-то бумажку из-под настольного стекла.
— У меня еще заявление есть, — сказал он. — Это Бельтова, палатная сестра из хирургического. Она протестует против неправильного увольнения.
Иван Иванович возмутился.
— Она может протестовать сколько угодно, я о ней даже слышать не хочу!
— Когда с вами говорит секретарь райкома, вы обязаны слушать. Разве я стану поддерживать человека, не стоящего внимания? Во-первых, она страшно нуждается. Я сам лично обследовал ее положение…
— Если бы она нуждалась, она не относилась бы халатно…
— Она передовая активистка и член партии.
— У нее нет партийного билета, — быстро возразил Иван Иванович.
— Документы Бельтовой утонули вместе с ее вещами на переправе.
— Вы в этом уверены?
Красное лицо Скоробогатова еще больше побагровело.
— С каких это пор вы стали недоверчивы? Попались же на удочку санитарки!..
Иван Иванович даже подскочил, больнее задеть его сейчас было невозможно.
— Ошибся. Сам себя готов избить за оплошность. Но выгораживаться не намерен.
— Еще бы! Это ведь не только оплошность, но и подсудное дело!
— Совершенно верно! Но сейчас вы напрасно говорите со мной так. Подвели мы вас с докладом? Точно, подвели. Правильно я уволил эту вертихвостку, которая и сама дела не делала, и других разлагала? Правильно! А от того, что правильно, я еще никогда не отказывался.