Мне вдруг стало невыносимо грустно. Я отвела глаза от образа Богородицы и стала пробираться к пролому в стене. Споткнувшись о ржавый крюк, торчащий из каменной глыбы, я не удержала равновесия, упала на одно колено и здорово его ушибла. Неужели Богоматерь таким образом дает мне понять, что я делаю нечто предосудительное и потому буду и впредь обдирать себе колени, рвать душу? Да… я поняла… Мне ничего нельзя…
Когда вернулась к тому месту, где, прижавшись друг другу, стояли наши вещи, Мая я не увидела и сразу испугалась до дрожи в руках и коленях. Я не хочу его терять! Я хочу, чтобы он все время был рядом! Я готова падать и падать, и расшибаться в кровь, до самой кости, только бы быть с ним! Прости меня, Богородица! Впрочем… Я все это зря… Тому мужчине, который бегает с фотоаппаратом вокруг храма, ничего такого с моей стороны не нужно!
Май вылез из одного из оконных провалов. И как мы с ним не столкнулись внутри здания? Он сделал это по-мужски грациозно. Потом с силой оттолкнулся от искрошенного подоконника и, легко перепрыгнув канаву, заполненную кирпичами и всяким хламом, оказался недалеко от меня. Еще раз повернулся к полуразрушенной постройке, присел и сделал ее снимок снизу, потом поднялся во весь свой рост и сфотографировал останки купола. Я невольно любовалась его сильным, гибким телом, длинными ногами, резко очерченным профилем. Это был мужчина моей мечты! Да, именно о таком мне мечталось в юности, тогда, когда можно было мечтать о чем угодно, поскольку еще не знаешь, что вовсе не все в этой жизни будет тебе доступно. Сейчас-то я точно знала, что мечтать о Мае мне не стоит. Богоматерь весьма прозрачно мне на это намекнула. У меня есть муж, к которому я вернусь, когда истекут два отпущенных мне дня. Ну и ладно! И хватит себя изводить!
– А вы видели там… – Я махнула рукой в сторону храма. – …лик… кажется, Богоматери…
– Все-таки залезали внутрь! – Май погрозил мне пальцем. – Это очень опасно, Галя!
– Так вы видели или нет?! – Я не желала говорить про опасность. – Хотите, покажу?!
– Не надо! Я видел! Даже сфотографировал… Может, получится восстановить. Это Оранта…
– Оранта? Это которая с поднятыми руками? А как вы догадались?
– Так там же осталось и изображение ладоней! Еле видное, конечно… Сейчас покажу! – Май защелкал кнопками фотоаппарата, а потом протянул его мне. На экране действительно четко видна была одна рука Богоматери. Май сдвинул снимок вправо, и я увидела вторую ладонь.
Надо же, а я и не заметила! Видимо, завороженная укоряющим, как мне показалось, взглядом Богородицы, я уже ничего не хотела рассматривать, могла лишь думать о своей незавидной судьбе. А Богоматерь, оказывается, вовсе не укоряла. Она сочувствовала мне, раскинув в стороны руки с раскрытыми наружу ладонями в традиционном жесте заступнической молитвы.