Боровецкого к этому времени в конторе уже не было.
Бухольц, не помня себя от ярости, со стоном откинулся, сил у него хватило лишь на то, чтобы нажать кнопку электрического звонка и сдавленным, охрипшим голосом прошептать:
— Полиция!
В опустевшей конторе надолго воцарилась тишина. Прибежавший испуганный лакей стоял неподвижно, не зная, что делать; он смотрел на синее лицо Бухольца и его искривленный от боли рот. Наконец Бухольц пришел в себя, открыл глаза, оглядел пустую комнату, сел поудобней в кресле и, еще минуту помолчав, ласково позвал:
— Аугуст!
Лакей приблизился со страхом — он знал, что, когда хозяин кличет его по имени и прикидывается добреньким, тут-то он опасней всего.
— Где пан Горн?
— Вы, вельможный пан, его прогнали, и он ушел.
— Хорошо. А где пан Боровецкий?
— Он только заглянул сюда и сразу ушел, наверно, на обед пошел, двенадцать давно било, гудки давно гудели на перерыв, — нарочно растягивал свой ответ Аугуст.
— Хорошо. Стань поближе.
Лакей вздрогнул, но повиновался.
— Слушаю вас! — покорно сказал он.
— Я велел тебе выставить этого пса. Ты почему не послушался, а?
— Он, вельможный пан, сам ушел, — со слезами на глазах оправдывался лакей.
— Молчать! — крикнул Бухольц и изо всех сил ударил его палкой по лицу.
Аугуст невольно попятился.
— Стой, иди сюда, поближе!
И когда лакей, устрашенный, опять приблизился, Бухольц схватил его за руку и стал нещадно колотить палкой.
Аугуст даже не пытался вырваться, только отвернулся, чтобы скрыть слезы, струившиеся по бритым щекам, а когда Бухольц, смертельно утомившись, прекратил избиение и со стоном откинулся в кресле, Аугуст стал укутывать ему ноги фланелью, которая от резких движений размоталась.
Между тем Кароль, предусмотрительно удалившийся, чтобы не быть свидетелем скандала, поехал на обед.
Обедал он в так называемой «колонии» на Спацеровой улице.
«Колония» состояла из десятка женщин-полек, выброшенных судьбою из разных концов страны на лодзинские берега.
В большинстве то были неудачницы, знавшие лучшие времена: вдовы, разорившиеся помещицы, бывшие богачки, бывшие важные дамы, старые девы и молодые девушки, приехавшие в Лодзь в поисках работы. Нужда объединила их и сравняла общественно-кастовые различия.
На Спацеровой улице они снимали целый этаж дома, напоминавший гостиницу, — длинный коридор вдоль всего этажа заканчивался большой комнатой в торце, которая служила общей столовой.
Кароль и Мориц столовались там вместе с несколькими приятелями.
Кароль слегка запоздал — все прочие столовники уже сидели за большим круглым столом.