Так они и пошли по разбитому асфальтовому тротуару через двор ресторана в здание театра, стоявшее в глубине и освещенное большим электрическим фонарем.
Толпы людей направлялись в театр.
Коляска за коляской подъезжали к воротам гостиницы, и из них выходили грузные, тучные мужчины и разряженные женщины, которые, укутавшись в шали и прикрываясь зонтиками, шли по скользкому от влаги тротуару, — хотя дождь уже перестал, на землю спускался густой, липкий туман.
— А вы мне нравитесь, пан фон Боровецкий, — сказал Мюллер, не дождавшись ответа. — Так нравитесь, что, как только обанкротитесь, я охотно дам вам место с жалованьем в несколько тысяч рублей.
— А теперь вы бы дали мне больше?
— Конечно, теперь вы для меня более ценны.
— Благодарю за искренность, — иронически усмехнулся Боровецкий.
— Но я же не хотел вас обидеть, я говорю, что думаю, — поспешил оправдаться Мюллер, заметив эту усмешку.
— Верю. Если я и обанкрочусь один раз, то только чтобы не сделать этого во второй раз.
— Вы, пан Боровецкий, умница, вы мне ужасно нравитесь. Вместе мы могли бы большие дела делать.
— Ничего не попишешь, придется их делать каждому отдельно, — рассмеялся Боровецкий, отвешивая поклон встретившимся знакомым дамам.
— Красивые женщины эти польки, есть в них что-то. И мода теперь красивая.
— Да, очень красивая, — серьезно подтвердил Боровецкий, взглянув на своего спутника.
— У меня появилась мысль, и когда-нибудь в другое время я вам ее выскажу, — с таинственным видом воскликнул немец. — У вас есть место в театре?
— Да, в креслах, билет прислали две недели тому назад.
— Нас в ложе будет только трое.
— Будут дамы?
— Они уже в театре, а я нарочно отстал, чтобы встретиться с вами, но, к сожалению, мой план рухнул. До свиданья. А может, заглянете в ложу?
— О, конечно, с большим удовольствием.
Мюллер скрылся в дверях театра, а Боровецкий вернулся в ресторан. Морица он уже не застал, тот передал через кельнера, что ждет в театре.
В буфете, куда Боровецкий пошел выпить водки, чтобы заглушить владевшее им странное возбуждение, не было никого, кроме Бум-Бума, который, прикрывшись газетой, дремал в углу.
— Ты чего, Бум, в театр не идешь?
— Э, на что он мне? Смотреть на ситцевых тузов, так я их и так хорошо знаю. А вы идете?
— Сейчас иду.
И, войдя в театральный зал, Боровецкий занял место в первом ряду, по соседству с Морицем и Леоном, который неустанно кланялся и лорнировал блондинку в первом ярусе.
— Красавица первый сорт эта моя блондиночка, посмотри-ка, Мориц.
— Ты с нею близко знаком?
— Близко ли я с нею знаком? Ха, ха, ха, очень даже близко! Но ты познакомь меня с Боровецким.