Возможно, причиной тому была Анка, которую он ежедневно видел и начинал понимать ее душевное состояние. И ему становилось ее жалко, ибо эта печальная, разочарованная девушка была совсем не похожа на прежнюю Анку, — жизнерадостную, доверчивую и откровенную.
А сама Анка?
Она стала похожа на тень. Лицо осунулось, и улыбка уступила место глубокой и, как ей казалось, неисцелимой скорби.
Целые дни проводила она у постели пана Адама, с которым в начале октября сделался удар. Его чудом удалось спасти, и теперь он лежал недвижимый: едва мог пошевелить рукой и выговорить с трудом кое-какие слова.
Она преданно ухаживала за ним, исполняя все его — часто поистине детские — капризы. Читала вслух, всячески старалась развлечь, а он тосковал, привыкший, несмотря на свое увечье, к деятельной жизни.
Как ни тяжело это было, поступать иначе не позволяло чувство глубокой привязанности к старику.
Дом из-за болезни пана Адама совсем опустел и казался ей могилой, в которой ее заживо погребли.
Дни тянулись с ужасающим однообразием: ничего не менялось ни в состоянии больного, ни в их отношениях с Каролем. Теперь Кароль часто проводил вечера с отцом, посвящая его в свои дела и вовлекая в разговор и ее.
Но это уже не доставляло ей радости, а напротив, было глубоко безразлично. И она боялась себе признаться, что присутствие жениха тяготило ее.
Ловить на себе его печальные взгляды, видеть утомленное, озабоченное лицо было ей неприятно и в то же время тяжело.
И она начинала упрекать себя в том, что он страдает из-за нее и что вообще во всем виновата она.
Но чувство вины все чаще вытеснялось оскорбленной гордостью, тем более, что она все больше убеждалась в его бездушии и эгоизме. Однако легче от этого ей не становилось.
Порой прежняя любовь эхом отзывалась в душе, пробуждая страстное желание любить, отдаться целиком этому чувству, которое, словно могучая волна, подхватило бы и понесло, избавив от мучительного одиночества, безысходности, бессмысленных метаний, — этого один на один противоборства с судьбой.
Однажды во время долгой задушевной беседы Нина вырвала у нее ревностно оберегаемую тайну.
— Зачем так страдать? — с недоумением воскликнула она. — Не лучше ли вам расстаться?
— Я не могу этого сделать из-за отца: известие о нашем разрыве убьет его.
— Но ведь ты не выйдешь замуж, не любя?
— Оставим этот разговор! Я не выйду за него, потому что не хочу испортить ему жизнь. Ему нужна богатая жена, чтобы он мог осуществить свои планы, достичь вожделенной цели. И я не желаю быть ему помехой и… не буду.
— Ты все еще его любишь?