«Скотина! Материальные блага для него важнее всего! Почему же мне богатство не в радость? Счастливцы!» — с завистью подумал он.
Увы, он не умел наслаждаться жизнью подобно лодзинским миллионерам.
Да и что могло привлекать его?
Женщины? Но он так много любил и был так любим, что пресытился любовью.
Развлечения? Но какие? Все они только отнимали силы, а взамен ничего не давали, кроме скуки, которая становилась еще нестерпимей.
Вино? Но чрезмерный труд подорвал его здоровье, и он уже два года был на строгой диете и ничего, кроме молока, не пил.
Окружать себя роскошью, кичиться богатством тоже было чуждо его натуре.
Наживать деньги? Зачем? Ему с лихвой хватало его доли доходов.
Разве он и так не был их рабом, разве не отняли они у него силы, самое жизнь? Разве не тяготили его эти золотые оковы?
«Да, Мышковский был прав, когда проклинал чрезмерный труд и бессмысленное накопительство», — подумал он.
И ему стало совсем грустно, когда он представил себе теперешнюю свою жизнь и впереди долгие, долгие годы, сулившие лишь тоску и душевные терзания.
Он шел, сам не зная куда, и неожиданно для себя оказался в хеленовском парке.
Он прогуливался по размякшим дорожкам и, словно видя впервые, пристально смотрел на зеленую траву, на молодые листочки, трепетавшие в пронизанном солнцем, еще не прогревшемся воздухе.
В пустынных аллеях с важностью прохаживались вороны да, нарушая глубокую тишину, с веселым чириканьем летали воробьи.
Он ходил до изнеможения, бессознательно возвращаясь туда, где когда-то встречался с Люцией.
— Люци… Эмма!.. — вполголоса произнес он и, печальным взором окинув пустынный парк, с горечью подумал, что никого не ждет и к нему никто не придет, не нарушит его одиночества.
Казалось, это было так недавно, но невозвратно!
Да, когда-то он жил полной жизнью, любил, увлекался.
А теперь?..
Теперь взамен бурной молодости он обрел миллионы и в придачу — тоску.
Презрительно усмехнувшись своим мыслям, он зашагал дальше.
Обойдя весь парк и на обратном пути у ворот пропуская вперед длинную вереницу девочек, которых сопровождали две дамы, он отступил в сторону и поднял голову.
— Анка! — невольно вырвалось у него, и он снял шляпу.
Да, это была она.
— Давно, давно мы не виделись! — Обрадовавшись встрече, она первая подошла к нему и подала руку, которую он с благоговением поцеловал.
Да, это была Анка, его прежняя Анка из Курова, молодая, красивая, полная сил, очарования и благородной простоты.
— Пойдемте за детьми, если вы не очень спешите.
— Откуда они взялись? — спросил он, понизив голос.
— Из моего приюта.