Обратите внимание на собственное поведение. Младенцы впитывают эмоции взрослых, особенно мамы. Если вы сегодня нервничаете, очень устали или рассержены, это может повлиять на малыша. Может быть, вас расстроил телефонный разговор или вы с кем-то повздорили. Если после этого вы займетесь младенцем, он почти наверняка почувствует, что ваше настроение изменилось.
Помните и о том, что при плаче малыша большинство из нас не способны сохранять объективность. Примерно то же самое происходит, когда мы видим выбитого из колеи взрослого: мы приписываем ему чувства, которые сами испытывали бы в аналогичной ситуации. Один при взгляде на фотографию женщины, положившей ладонь на живот, воскликнет: «Бедняжка, у нее гастрит!», – а другому то же самое фото навеет совсем иные мысли: «Она беременна. Наверное, только что узнала». Это называется проекцией, и при детском плаче с нами происходит то же самое. Нам кажется, мы знаем, что чувствует малыш, и, если у нас возникают негативные ассоциации, мы можем растеряться, не зная, что предпринять. А младенец моментально ощущает нашу неуверенность, как и злость. Одна мама поняла, что на взводе, когда заметила, что «раскачивает кроватку дочки чересчур энергично».
Будьте реалистами. Если вы не всегда знаете, что делать, это нормально. Растеряться – нормально. И разозлиться – тоже. Дурные предчувствия, отрицательные эмоции – все это лишь свидетельства того, что вы нормальные родители. Ненормально проецировать на ребенка собственную угнетенность или гнев. Я не устаю повторять мамам: «Ни один младенец еще не умер от плача. Даже если в результате ваш ребенок поплачет несколько лишних секунд, выйдите из комнаты и потратьте эти секунды на то, чтобы прежде всего успокоиться самой».
Совет. Чтобы успокоить ребенка, вы должны сами быть спокойны. Сделайте три глубоких вдоха. Разберитесь в своих эмоциях, попытайтесь понять, что их вызвало, а главное, подождите, чтобы ваше раздражение или гнев прошли.
Плачущий ребенок = плохая мать? Что за глупая арифметика!
Дженис, 31-летняя преподавательница школы медсестер в Лос-Анджелесе, с которой я работала, чертовски долго осваивала СПОК, потому что никак не могла продвинуться дальше первой буквы. Стоило малышу Эрику пискнуть, Дженис кидалась спасать его. Обычно она пыталась накормить сына или давала пустышку. Я снова и снова твердила: «Подождите минутку, попробуйте понять, что он вам говорит». Но она словно не могла заставить себя остановиться. Наконец однажды Дженис сама осознала проблему и рассказала о ней: «Когда Эрику было две недели, я разговаривала с мамой, которая к тому времени уже вернулась в Чикаго. Она приезжала поглядеть на него, как только он родился, вместе с папой и моей сестрой, но они уехали сразу после обряда обрезания. И вот проходит несколько дней, мы с мамой говорим по телефону, и до мамы доносится плач Эрика. “Да что с ним творится?” – спросила она. Так, знаете, свысока. Что, мол, я с ним