Я бросаюсь стряхивать с её лица чёрные влажные комки, прижимаю её голову к груди, обнимаю…
Я больше не слышу стрельбы и шума вертолёта — наверное, нас действительно завалило огромным пластом снесённого взрывом грунта. Тишина теперь стоит гробовая. Но ещё около четверти часа наверху не прекращается заварушка — я ощущаю это по редким взрывам, сотрясающим землю под нами.
Потом все стихает.
Наверное, это был вертолёт. Он сделал свое дело и теперь вернётся на базу. Возможно, потом, когда-нибудь, позже, сюда придут и солдаты, чтобы обследовать разрушенную стоянку. Когда-нибудь. Потом.
Но даже если и придут. Откуда же им знать, что здесь, под горой наваленной взрывной волной земли и мусора есть яма. В которой ждем их мы с Джилл…
Джилл, Джилл, ты в раю?..
А я, вот, — здесь, в аду…
Я ещё крепче обнимаю жену, кладу её голову на свое плечо. Её жестковатые волосы щекочут мою щёку. Целую её в лоб, в глаза.
Всё. Всё, моя хорошая, всё кончилось. Больше не будет грохота. Ни грохота, ни падающей на лицо земли, ни ожидания смерти.
Только тишина и покой.
Мне на память приходит та детская песенка, которую любила мурлыкать Джилл, когда была в хорошем настроении.
И я напеваю у её виска, шёпотом, тревожа дыханием лёгкую прядку:
— Зайка, зайка, ты не видел Джилл?
Я с утра её ищу, не найду.
Нет её ни здесь, ни в саду.
Я уж и на речку ходил…
Зайка, зайка, ты не видел Джилл?
В среду сантехник Игнат неловко спрыгнул с подножки трамвая и загремел в больницу с переломом сознания. Ему наложили гипс, а серьёзный врач с усами и в очках, по фамилии Психиатор, сказал, что перелом открытый, поэтому нужно быть крайне осторожным: открытый перелом — это врата, делающие сознание проходным двором для всякой нечисти. Как именно нужно бдить, этого Психиатор Игнату не объяснил. Сказал только, дескать, завязывайте вы, товарищ, с трамваями, этими исчадиями ада; дескать, вот я же езжу на работу на самокате и ничего — очень здорово это.
Вечером, вернувшись из больницы домой, Игнат закатил домочадцам трёхэтажный скандал на тему тухлости их мещанского мировоззрения и, обложившись купленным по дороге Кантом, сел читать Шопенгауэра. Купленный по дороге самокат был поставлен в прихожей. Купленная по дороге резиновая баба положена на супружескую кровать.
Сорокалетняя жена Марина плакала и пила на кухне водку, заедая стресс вчерашними сосисками с кетчупом. Пятнадцатилетний сын гимназист Сергей рассматривал в своей комнате порнографический журнал «Рлаубоу» и заедал стресс жевательной резинкой «Еслирсе». Кот по имени Фламинго остался без сосисок и теперь зализывал стресс собственными яйцами.