Алтарь стоял перед возвышением, а за ним была комнатка, где жрецы когда-то готовились к отправлению обрядов. Сейчас комната, разумеется, пустовала. Каменные ступени из нее спускались во мрак к чультунам, подземным хранилищам для воды и продуктов, а еще ниже скрывалось то, из-за чего Алехандро выбрал это место, — известняковые пещеры, их Томас до конца даже не обследовал. Под чультунами лежал целый подземный город; часть его майя использовали как свалку, а часть имела какое-то мистическое значение — стены там покрывал резной орнамент, изображающий древние обряды. Кое-где еще, плесневея, сохранились краски.
— Этим входом очень редко пользуются, — объявил Томас, а когда Сара достала фонарь, добавил: — Со светом больше риска. Прихвостням Алехандро он не нужен, зато, увидев его, они вмиг нас отыщут.
Сара кивнула, всем своим видом выражая безысходность, что Томаса ничуть не удивило. Путешествие по лабиринту во мраке мало кого обрадует. Впрочем, смотреть было особо не на что — изрезанный бороздами камень да глубокие черные дыры, и так до жилой части пещер. Да и зачем Саре раньше времени видеть то, что ждет их впереди?
Едва они вошли в туннель, Томасу стало трудно дышать: мешали высокое давление и какофония голосов, заполнивших сознание. Он ведь убивал и до того, как пришел к Алехандро: боролся против заморских захватчиков, отнявших у него родину. Но те убийства никогда его не тревожили, и совесть не мучила. Те люди заслужили свою участь, а сраженные в этих стенах — нет.
«„Сраженные“ — какое удобное слово!» — мрачно подумал Томас, а перед глазами с пугающей четкостью встали тела — бледные и смуглые, молодые и старые, переломанные и выпотрошенные. Кровь погибших впиталась в сухую землю потому, что сытые охотники транжирили ее, как воду. Те люди умерли не от естественных причин и не по воле Божьей, в результате несчастного случая. Нет, они погибли потому, что некто возомнивший себя богом, взмахнув рукой, объявил: «Этих уничтожить» — и перечеркнул чужие надежды и чаяния.
Нередко исполнителем кровавых приказов хозяина становился Томас. Подписанная кровью клятва лишала его права выбора, но почему-то от этого совесть меньше не мучила. Томас знал: вернуться будет трудно, но не ожидал, что настолько невыносимо. Словно само рабство пропитало воздух, сделав его рыхлым и тяжелым, по вкусу похожим на пепел.
Томас взглянул на спутников. Шрам казался совершенно невозмутимым и безразлично смотрел перед собой, а Фанатик безостановочно бормотал и перебирал ожерелье… неужели из сморщенных пальцев? Сара позеленела, словно мрачная обстановка угнетала и ее.