В следующем после битвы при Пидне году в Ахейском союзе усилилась деятельность проримской партии Калликрата, которая спровоцировала обвинение римским сенатом своих политических противников (Paus. VII, 10, 6—11). Результатом этого было интернирование в Италию большой группы политических деятелей (до тысячи человек), в числе которых находился Полибий.
В том же 167 г. до н.э. Полибий в числе других своих соотечественников прибыл в Рим. Через некоторое время они были расселены по городам Этрурии, откуда семнадцать лет спустя лишь 300 оставшихся в живых возвратились на Родину. О жизни их в Италии известно лишь то, что ими предпринимались попытки к бегству, скорее всего неудачные (Paus. VII, 10, 12).
Судьба Полибия в Италии сложилась иначе, нежели у его соотечественников. Благодаря ходатайствам Квинта Фабия Максима и Сципиона Эмилиана он был оставлен в Риме. Когда и где произошло знакомство Полибия с будущим победителем Карфагена — ничего не известно. Сам Полибий сообщает лишь то, что его знакомство со Сципионом Эмилианом началось с передачи нескольких книг и беседе о них (XXXII, 9).>13 С другой стороны, молодой гиппарх Ахейского союза, происходивший из очень влиятельной семьи, связанной дружбой с правителями Египта и Пергама, причастный к высокой греческой образованности, должен был привлечь к себе особое внимание влиятельных римских вельмож, весьма восприимчивых к греческой культуре.
Полибий был введен в дом Сципионов. С этого времени начинается тесная дружба между ним и Сципионом Эмилианом, которая продолжалась в течение всей жизни и которой наш историк очень гордился. Несмотря на зависимое положение Полибия, отношения между ним и юным Сципионом развивались на равных началах.>14 Это общение является определенного рода знамением своего времени. Проникновение римлян на Балканы и приток греков в Италию вели к неизбежным контактам людей двух близких культур и усвоению римлянами греческой образованности. Однако общение Сципиона и Полибия очень скоро переросло рамки культурных интересов и превратилось в глубокую душевную привязанность. Никогда ранее дружба грека и римлянина не проявляла себя так ярко, так, что «слава о ней не только обошла Италию и Элладу, но о их взаимных чувствах и постоянстве дружбы знали весьма отдаленные народы» (Pol. XXV, 9, 3—4). Вполне возможно, что такая глубина отношений не повторилась в общении Сципиона с философом-стоиком Панецием или комедиографом Публием Теренцием Афром.
Сципион сделал Полибия не только своим другом, но и наставником. По словам Веллея Патеркула (I, 13, 3), «Сципион был столь блестящим инициатором и покровителем свободных наук, что дома и на войне имел при себе Полибия и Панеция, мужей выдающегося ума». Панеций попал в окружение Сципиона гораздо позже, и Полибий стал первым и главным его наставником. Полибий стремился возбудить стремление Сципиона достичь благородным поведением расположения сограждан. Политик, по его мнению, не должен уходить с форума раньше, нежели сделает кого-либо из граждан своим другом (Plut. Quest. conv. IV, 1 = Mor. 659 F). Сципион старательно следовал его наставлениям.