Гэнси жутковато рассмеялся.
— Я рыба, которая забыла, как дышать в воде.
Но Адам думал о скрытой правде: двое из них шли перпендикулярными путями, а не параллельными, и, в конце концов, они пойдут разными дорогами. Вероятно, в колледже. Если не в колледже, то после. В нем строилось напряжение, типа того, которое иногда посещало его глубокой ночью, когда он хотел спасти Гэнси или быть Гэнси.
Гэнси повернулся к нему, его дыхание было мятой и шампанским, его и их. Он спросил:
— Почему ты пошел в Энергетический пузырь без меня, Адам?
Вот так, наконец-то.
Правда была сложной штукой. Адам пожал плечами.
— Нет, — возразил Гэнси. — Не это.
— Не знаю, что тебе сказать.
— Как насчет правды?
— Я не знаю, что правда.
— Я в это просто не верю, — произнес Гэнси. Он начал использовать этот голос. Голос Ричарда Гэнси III. — Ты ничего не делаешь, не осознавая почему.
— Эта фигня может сработать с Ронаном, — ответил Адам. — Но такое не работает со мной.
Гэнси в зеркале невесело рассмеялся.
— Ронан никогда не брал мою машину. Он не лгал мне.
— Ох, да ладно. Я не лгал. Кое-что должно было быть сделано, или Велк сейчас получил бы контроль над линией. — Адам выбросил руку в направлении лестницы, туда, где вечеринка, туда, где пели на латыни. — Он был бы единственным, кто это слышал. Я поступил правильно.
— Вопрос не в этом. Вопрос вот в чем: та ночь. Ты должен был прийти за мной. Ты как будто стремишься быть Адамом Перришем — войном-одиночкой.
А он и есть Адам Перриш — воин-одиночка. Гэнси, которого вырастили эти поклоняющиеся придворные, никогда не был бы способен этого понять.
Адама горячился:
— Что ты хочешь, чтобы я сказал, Гэнси?
— Просто скажи мне, почему. Теперь я неделями защищаю тебя перед Блу и Ронаном.
Идея о том, что его поведение являлось темой для беседы, привела Адама в бешенство.
— Если у остальных со мной проблемы, они могут обсудить это со мной.
— К черту, Адам. Не в этом смысл. А смысл в том… просто скажи, что такого больше не повторится.
— Какого «такого»? Кто-то не сделает что-то, чего ты не просил? Если ты хочешь кого-то контролировать, ты выбрал не того человека.
Возникла пауза, наполненная отдаленным звоном серебра и стаканов. Кто-то смеялся, звонко и радостно.
Гэнси только вздохнул.
И этот вздох был последней каплей. Потому что он не шептал о жалости. Он тонул в ней.
— Ох, не надо, — отрезал Адам. — Даже не смей.
На этот раз не было никакого выключателя. Никакого щелчка от обычного состояния к сердитому. Потому что он уже был сердит. Это было уже темное, а теперь совсем черное.
— Посмотри на себя, Адам. — Гэнси поднял руку, как бы демонстрируя. Экспонат № 1 — Адам Перриш, самозванец. — Просто посмотри.