Это было явно не то, что каждый из них ожидал.
Гэнси стоял в грязи и с сомнением осматривался вокруг.
— Ты уверена, что это вечеринка Кавински?
— Еще рано, — сказала Блу. Она глядела вокруг себя. Ее разрывали желание быть узнанной кем-нибудь из школы и желание не быть замеченной вместе с парнями из Аглионбая.
— Его тут не может быть, — сообщил Ронан. — Ты, должно быть, ошиблась.
— Я не знаю, тут ли он уже, — проворчала Блу, — но это то место. Всегда было это место.
Ронан уставился на один из динамиков. Он играл что-то, что, как думала Блу, называлось «яхт-рок». Он был еще больше заведен к этому моменту. Люди оттаскивали своих детей с его дороги.
— Джейн говорит, что это то место, — настаивал Гэнси. — Значит, это то место. Давайте изучим тут все.
И они изучили. Когда послеполуденные тени стали длиннее, они проталкивались сквозь людей, спрашивая о Кавински, и смотрели за зданиями на краю площадки. Они его не нашли, но когда вечер перерос в ночь, характер вечеринки неуловимо изменился. Первыми исчезли маленькие дети. Затем начали пропадать взрослые, их место занимали старшеклассники или студенты колледжа. Появились красные пластиковые стаканы. Яхт-рок стал темнее, глубже и развращеннее.
Мустанг и Понтиак исчезли. Девушка предложила Блу таблетку.
— У меня есть запасные, — объяснила она Блу.
Нервные окончания внезапно и больно разгорелись под кожей у Блу. Она покачала головой.
— Нет, спасибо.
Когда девушка спросила Гэнси, он просто уставился на нее слишком долго, не понимая, что это грубо, пока не стало слишком поздно. Это было так далеко от мира Ричарда Гэнси, что у него совсем не хватало слов.
А потом Ронан швырнул таблетки с руки девушки на землю. Она плюнула ему в лицо и пошла прочь.
Ронан медленно обернулся вокруг себя.
— Где ты, придурок?
Включились прожектора.
Толпа приветствовала радостными возгласами.
Динамики бормотали на испанском. Басы стучали у Блу под ногами. Настоящий гром гремел над головами.
Автомобили газовали, и толпа расступилась, чтобы их пропустить. Каждый вскинул руки в воздух, прыгая, танцуя, празднуя. Кто-то крикнул:
«Боже, храни Америку!»
Десять белых Митсубиши заехали на площадку для гонок. Они были идентичны: черные раскрытые рты, расползающиеся по бокам изображения ножей, гигантские спойлеры. Но одна помчалась по полосе перед другими, а затем дернулась в бок, проскользив перед массивным ударом в пыль. Она спряталась в облаке, ничего не было видно, кроме фар, прорезающихся сквозь грязь.
Толпа сходила с ума.
— Это он, — сказал Ронан, уже проталкивая себе путь сквозь подростков.