А Федор даже не обернулся. Зачем? Перешагивая через лужи и грязь, направляясь к станции, он бодро прощался с жизнью в тайге – домой, домой, хватит…
Тутух-тутух, тутух-тутух, тутух-тутух…
– Москва! Москва! – разбудил утром крикливый голос проводницы.
* * *
Почтовый ящик выглядел жалко и уныло. Корявая дверца держалась на одной петельке и беспомощно свисала, демонстрируя миру полнейшую покорность судьбе. Наверное, какой-то подросток, хорошенько опухнув от безделья, отчаянно борясь со скукой, сломал замок и навел вот такую «красоту». Поморщившись, Федор легко оторвал дверцу и бросил ее в картонную коробку для мусора.
– Ирка дура! Ирка дура! Ирка дура! – сбегая по ступенькам, выкрикивал парнишка лет десяти-одиннадцати. Курносая девчонка, несущаяся следом, выдавала словечки покрепче, размахивая при этом сложенными вчетверо прыгалками. Картина была ясной – воинственная Ирка паренька догонит и поколотит, именно поэтому Федор мысленно встал на его сторону, большего участия он проявить не мог.
– Похоже, я дома, – сказал Федор, дотрагиваясь до шершавых, покрытых зеленой краской перил.
Поднявшись на свой этаж, он увидел около мусоропровода симпатичную молодую женщину. Мелодично напевая, она подметала пол стареньким, обмотанным синей изолентой веником. Оксана. Соседка. Лет тридцать, фигуристая. Кажется, она раньше делала недвусмысленные выпады в его сторону. Федор сощурился, точно вышел на охоту, вскинул ружье и навел прицел на глупую птицу.
– Вернулся? – удивленно приподнимая ровную бровь, спросила Оксана. Спрятав за спину веник, она лучезарно улыбнулась. – Где пропадал?
– Отдыхал.
– Понятненько. Ну а где?
– На курортах нашей необъятной родины, – усмехнулся Федор.
– Что-то ты выглядишь усталым, – кокетливо протянула Оксана, превращаясь в томительную сирену, погубившую за свою недолгую жизнь множество бравых моряков. – Голодный? Может, тебя накормить?
– Да, накормить, напоить и спать уложить.
– Могу еще баньку истопить, – голос Оксаны стал гуще и приторнее.
– Позже.
Неожиданно возникшую паузу заполнить было нечем. Открыв дверь, Федор зашел в свою квартиру. На вешалке висела черная кожаная куртка, покрытая тонким слоем пыли, в кресле валялась стопка ярких рекламок, на стене красовался календарь за давно прошедший год. Тихо, даже часы не тикают. Если бы у Федора были часы с кукушкой, то кукушка уже давно бы сбежала, оставив записку: «Устала жить одна, не дождалась, прости».
Бросив пакет с продуктами на кухонный стол, Федор стянул с себя мокрую от пота футболку – отвык от такой жары, отвык. Приняв душ, он разобрал сумку, прогулялся по комнатам, дотрагиваясь до забытых вещей, пощелкал каналами телевизора и подошел к телефону. В трубке приятно загудело – был, был человек, надеющийся на его возвращение, оплачивающий за него и свет, и телефон, и квартиру.