Одним широким шагом юноша поравнялся с ней.
— К тому времени, как ты доберешься до дворца, уже стемнеет.
— Ну и что? Я столько раз возвращалась по ночам, а ты и слова не говорил.
— Это было раньше.
— Раньше чего?
Такой тон был ему знаком: его брови поползли вверх, но он не ухмылялся, как прежде.
— Раньше, чем я по-настоящему увидел тебя.
— Ну и как, на мне есть пятна?
— Да, пара есть.
Нофрет чуть не споткнулась от неожиданности, но устояла на ногах. Нельзя позволить ему лишить ее равновесия, как бы он ни пытался.
Едва ли не скрежеща зубами, но со спокойным видом, она проговорила:
— Я не такая уж хрупкая. Можешь перестать беспокоиться. Возвращайся домой и корми своих коз.
— Я покормил их перед обедом. Разве я не могу прогуляться вечерком? Сегодня прохладней, чем вчера, ты не находишь?
Нофрет зашипела:
— Сколько тебе лет? Ты уж видел пятнадцать разливов реки? Может быть, тебе лучше приударить за какой-нибудь милой розоволицей девочкой в полосатой накидке?
— Мне шестнадцать, — ответил Иоханан с достоинством, — и мне не нравятся милые розоволицые девочки в полосатых накидках. С ними скучно. И к тому же, — добавил он, оставив самое худшее напоследок, — они хихикают.
Хихикать Нофрет не умела. А хотелось бы.
— Живя в Хатти, я уже была бы замужем или собиралась бы выходить замуж.
О боги! Не следовало упоминать об этом, да она и не собиралась говорить ничего такого.
В походке Иоханана еще сохранялась прежняя неловкость, как будто тело не до конца слушалось его. Юноша споткнулся о камень, с его губ сорвалось неподобающее словечко, и он покраснел до ушей.
Переведя дыхание, он снова обратился к Нофрет, так же мало соображая, что говорит, как и она:
— А ты когда-нибудь… я имею в виду, у тебя когда-нибудь был кто-нибудь, кто хотел…
Нофрет поняла и побледнела от злости.
— Зачем тебе это знать? Потому что я рабыня, а все рабыни развратницы? И ты хотел бы затащить меня куда-нибудь под куст?
— Нет!
На этом слове его голос сорвался. Он был потрясен, а потом разозлился.
— Как тебе не стыдно думать, что я могу оскорбить тебя подобным образом?
— Но ты же только что сделал это.
— Я не оскорблял тебя!
— Оскорблял!
Нофрет замолчала. И Иоханан тоже. В прежние времена оба рассмеялись бы, и ссора закончилась бы тем, что они рука об руку побежали бы, куда вздумается. Но теперь все было иначе. Они оба повзрослели.
— Мне противно, — выпалила Нофрет, — То, с каким видом ты на меня смотришь. Словно не узнаешь меня. Как будто… Как будто во мне появилось что-то ужасное. Вместо того, чтобы…
О боги и богини! Нофрет протекла слезами, как дырявая посудина. Конечно, ему следовало бы заключить ее в объятия, как всегда делают мужчины, успокоить и защитить ее, но тогда она еще больше его возненавидит.