Она встала раньше, чем ее тело согласилось на это, отпила из бурдюка и двинулась вперед. Путь до деревни был долог. Последнюю его часть пришлось пройти, опираясь на своего спутника. Нофрет презирала себя за это, но в то же время ей было приятно. Он вспотел от жары, и запах свежего пота был запахом его — Иоханана.
Юноша повел ее не к отцовскому дому, как она ожидала, а в другую часть деревни, где крепкотелые женщины мололи на каменных жерновах ячмень, чтобы испечь для рабочих хлеб, где пекари пекли его в очагах, а пивовары готовили пиво из хлеба, оставшегося несъеденным. Некоторые пекари и пивовары были апиру, выделяясь среди чисто выбритых египтян полосатой одеждой и длинными курчавыми бородами.
Женщины апиру не мололи муку и не замешивали тесто; этим занимались египтянки, обнаженные или в одних юбках, — их груди покачивались, когда они растирали зерно между камнями. Одна из них улыбнулась Иоханану, когда он проходил мимо с Нофрет, крупнозубая, курносая, но с ясными глазами и пышной грудью — некрасивая, но очень привлекательная.
Иоханан улыбнулся в ответ, хотя Нофрет заметила, что он старательно не сводит глаз только с подбородка женщины. Скромность апиру — вещь непростая.
Мололи зерно не только женщины. Было и несколько мужчин — рабы, слишком неловкие или неумелые, чтобы работать у очагов и пивоваренных чанов, и деревенские мальчишки, еще только обучавшиеся делу. Среди них был человек с лицом египтянина и выбритой головой, но в одежде апиру, настолько поглощенный своим делом, что даже не замечал, как двое стоят и смотрят на него.
Нофрет уже видела где-то этот удлиненный череп, эти тонкие пальцы. Она перегрелась на солнце и еще не совсем оправилась от лихорадки, иначе соображала бы быстрее. А может быть, и нет. Слишком уж нелепая картина.
Она, пошатываясь, опустилась на колено, не отрывая глаз от лица человека, захваченного работой. Длинные глаза, длинный нос, длинный подбородок, величественность манер, заметная даже в этом невероятном месте…
Великий Дом Египта, Властелин Двух Царств, голос и служитель Атона в городе, построенном им, молол ячмень для хлеба и пива в селении своих рабов.
— Но как это может…
По-видимому, царь не слышал голоса Нофрет. Иоханан заговорил негромко, но не таясь:
— Он приходит почти каждое утро, вскоре после восхода, и остается до полудня. И никогда не разговаривает. Говорят, будто он мелет так много муки, что ее хватает на целый день. Потом идет обратно… Куда-то возвращается.
Нофрет смотрела на Иоханана круглыми глазами.
— Люди знают, кто он?