Идея прошвырнуться по Европе впервые пришла Матье в голову в мае. Он поделился со мной своими планами, но поначалу я, по всей видимости, в них не входила. Я быстро сориентировалась и так трогательно пускала слезу всякий раз, когда он произносил слова «путешествие», «Европа» и «лето», что вскоре получила-таки предложение поехать с ним. Я спросила родителей, как они к этому отнесутся. Они посовещались между собой и подписали мне чек на пять тысяч долларов, сказав: ладно уж, в молодые годы полезно посмотреть мир. Мы с Матье оформили паспорта, купили билеты на самолет, собрали вещи — получилось два увесистых рюкзака — и вылетели в Лиссабон. То есть в конечном счете выбрались мы в середине июня.
Я знаю, многие мои ровесники мечтают побывать в Европе. Весь год после занятий подрабатывают где придется, продают, например, обувь или жареную картошку, чтобы летом сесть в самолет и улететь в Старый Свет. Я отношусь к этому немного иначе. Нет, конечно, мне хочется увидеть взрослыми глазами все те страны, в которые меня возили ребенком, но, честно говоря, больше всего в этой затее мне нравилось то, что месье Лафлеш, отец Матье, — он бизнесмен и сам много путешествует — уж не знаю, каким образом, устроил нам большие скидки в сети отелей «Хилтон». Так что путешествие обещало быть приятным: огромные кровати — настоящие королевские ложа, просторные ванные, телевизор, фильмы на заказ, телефон, еда в номер в любое время дня и ночи, «богатый» мини-бар, ну и все прочее, что только душе угодно. В общем, все удобства, как дома, и все это — на другом конце света! Я была в восторге. Иной раз Матье, уткнувшись в карту или путеводитель, изъявлял желание посетить какую-нибудь глухомань; тогда я заглядывала в международный справочник сети «Хилтон», который любезно дал нам с собой месье Лафлеш, и в девяти случаях из десяти сообщала Матье: «Туда ехать нельзя, по меньшей мере на десять миль в округе нет ни одного „Хилтона“».
Все шло прекрасно вплоть до самого Амстердама, как вдруг в середине нашего путешествия Матье взял да и заявил мне однажды вечером с несвойственной ему твердостью, что ему обрыдли безликие и стерильные «Хилтоны» и отныне он желает другого ночлега, более колоритного и подлинно европейского. Мы как раз возвращались с прогулки по Вондел-парку, вот тогда-то он и сказал мне, отпирая дверь нашего номера:
— Эльза, мне хочется увидеть что-то настоящее, что-то подлинное, старинное, а все эти номера — я сыт ими по горло, здесь же все одинаковое, что в Барселоне, что в Париже.