Ох, не к добру это все, Котя думает, хоть котяра и прохиндей тот еще, а все же животные в таких делах больше чувствуют. А кот пятился-пятился, потом аккуратно обошел лужу, шерсть на спине пригладил, хвост опустил, да и подошел к девичьей голове. И тихонько так тронул ее за лицо мягкой лапой.
Котя уж хотел было кота шугануть – все же не дело это, так с покойницей обращаться. А только покойница вдруг пошевелилась и рукой махнула. Потом глаза открыла – брысь, говорит, тварь помойная, у тебя блохи! Кот и ушел, спорить не стал. А Котя глазам своим не верит – встала покойница со стоном, потянулась, в лужу кровавую вляпалась, да и выругалась нехорошими словами.
Тут Котя опомнился, закрестился – свят, свят, свят, чур меня, шепчет, изыди, сатана, сгинь, нечистая сила, пропади пропадом! Это что же такое получается, думает, вроде бы и не пью я почти, а покойники на глазах оживают! Видно, грехов много, надо бы в церковь зайти, да кто же туда пустит-то в таком виде…
Хотел от окна отойти, а ноги словно свинцом налились – не идут никуда. И тут девка эта самая, живая покойница, подходит к окошку, да и кидает туда что-то. Как глянул Котя, так и обомлел, ведь это она шею свою окровавленную бросила.
– Господи, помоги, не дай пропасть от нечистой силы! – взвыл Котя дурным голосом.
Да поздно сообразил, что надо бы промолчать. Девка на его крик голову повернула, смотрит Котя – есть у нее шея, на положенном месте. Нормальная такая шея, длинная, чистая. А что же тогда она выбросила?
Девица усмехнулась, шарфик грязный сняла и тоже в окошко бросила.
– Не бойся, дядя, я живая. На вот тебе, только не ори.
И сунула в окошко тысячную новенькую. Котя аж затрясся. Ни в жисть, думает, эти деньги нечистые не возьму! Они ж обманные, пойдешь в магазин, а они и пропадут… Нет уж, Котя человек ученый.
– Ну как знаешь, – сказала живая покойница, развернулась, да и пошла со двора, спотыкаясь и бок потирая. А Котя посидел еще немножко, потом тысячную двумя пальцами взял да и положил под камушек. Решил подождать немного, а потом посмотреть – вдруг не пропадут они. А если пропадут, то и жалеть не стоит, ну их к бесу…
– Слушай, Питиримыч, чего-то мы с тобой сегодня засиделись! – Капитан Гудронов отодвинул пустую тарелку и взглянул на часы.
– А куда нам спешить, Сеня? – отозвался напарник Гудронова Ананасов, доедая кусок пиццы «четыре сыра».
Это был самый вкусный кусок, с сыром горгонзола, он нарочно оставил его на закуску, так что никак не мог его недоесть.
– Да мы тут уже минут сорок сидим! – проговорил Гудронов, который давно уже доел свою пиццу и теперь скучал.