Приход Эбботта наверняка означал, что ожидание начало действовать ему на нервы, а для человека подобного положения это невыносимо. Угнездившись в красном кожаном кресле, Эбботт проквакал, что хотел бы побеседовать с Вульфом конфиденциально, на что Вульф ответил, что не возражает — разговор записываться не будет. Тогда Эбботт покосился на меня, перевел взгляд на Вульфа и пояснил:
— Я имею в виду — с глазу на глаз.
Вульф помотал головой.
— В профессиональном отношении мы с мистером Гудвином ничего друг от друга не скрываем. Если он покинет эту комнату, а вы скажете мне что-либо, имеющее хоть отдаленное отношение к делу, которое мы расследуем — пытаемся расследовать, — я расскажу ему все без утайки.
— Что ж… — Эбботт задумчиво почесал кончик носа и провел рукой по седой шевелюре. — Я наводил о вас справки, а вот про Гудвина почти ничего не знаю. Вы-то надежны, а он как?
— Так же. Что толку от цепи, если одно звено в ней пришло в негодность?
Эбботт кивнул.
— Хорошо сказано. Чьи это слова?
— Мои. Мысль не нова, но изложена лучше.
— Я знаю, вы любите словесные игры.
— Да. Случается — на шести языках, хотя мои знания довольно поверхностны. Я хотел бы уметь общаться с любым жителем нашей Планеты. К сожалению, зачастую общение бывает непростым, как, например, сейчас.
Эбботт приподнял брови.
— Говоря «конфиденциально», я подразумевал, что вы не станете делиться услышанным с миссис Оделл.
Вульф кивнул.
— Вот видите? Вы опять за свое. Разумеется, я поделюсь с ней любыми сведениями, которые могут представить интерес. Она моя клиентка. Если вы не хотите, чтобы она узнала, из какого источника я эти сведения почерпнул, я готов пойти вам навстречу и держать рот на замке… Что, Арчи?
— Все в порядке, — сказал я. — Записано и взято на заметку.
— Хорошо, я согласен, — произнес Эбботт, устраиваясь поудобнее в глубоком кресле. — Я знаком с миссис Оделл вот уже двадцать лет. Думаю, вам известно, что она владеет крупным пакетом акций компании «Континентальные вещательные сети». Я знаю ее очень хорошо, да и ее покойного мужа знал прекрасно. Это одно. Второе заключается в том, что я был президентом КВС в течение девяти лет, а через несколько недель ухожу на пенсию, — и мне не хотелось бы оставлять компанию, пронизанную духом недоверия, сомнения и подозрительности. Не по отношению к кому-либо конкретно, а вообще — такой дух и впрямь витает в наших стенах. Он чувствуется буквально во всем. Нет, уйти в такой обстановке — все равно, что бежать с тонущего корабля.
Он стукнул кулаком по подлокотнику кресла.