Что ж, приходится возвращаться вниз. Я снова сижу на дне трюма, наблюдаю за быстро темнеющим полумесяцем приоткрытого люка и собираю силы. Мне нужно порядочно сил, чтобы выкарабкаться наверх, пройти через всю баржу, перебраться на буксир и разыскать там пищу и воду. И, самое главное, не попасться бы на глаза кому— нибудь из экипажа. Впрочем, на толкачах, особенно на двухтысячных, есть довольно много мест, где можно скрываться хоть целый месяц. Мне, конечно, столько и не потребуется — я просто дождусь первого же порта и сойду на берег. А там… А там, как говорится, видно будет.
* * *
У меня хватило ума соблюдать осторожность, тем более, что еще два дня я практически не выходил на улицу, да и у Таньки началась жуткая депрессия. В таком состоянии она могла натворить черт знает что, и мне приходилось почти все время сидеть с ней дома.
Но через несколько дней Таня понемногу пришла в норму, я опять начал ходить на работу, но уже в должности мастера. Опять, как и несколько лет назад, пришлось привыкать к постоянному грохоту, грязи и к опасности поймать макушкой какой-нибудь груз.
Повторяю — я соблюдал осторожность, кроме того, нутром чувствовал, что нахожусь под «колпаком». Мне вовсе не хотелось подвергать Таню опасности, да и свою шкуру я ценил все-таки довольно высоко. А Таню я теперь постоянно встречал после работы. Она, конечно, догадывалась, что я влип в какую-то историю, но разговоров на эту тему не заводила. Правда, в наших отношениях появилась небольшая напряженность, но я полагал, что это явление временное.
Честно говоря, мне очень хотелось отомстить Сошникову и его приятелям, которых я, увы, не знал, за то, что они вынуждают меня уйти с работы, и в первую очередь за то, что они поиздевались над ни в чем не повинной девчонкой. Но как это сделать — я решить не мог.
Впрочем, я мог бы обратиться к одному знакомому прокурору по фамилии Лоскутов. О нем, вернее, о его дочери, у меня остался на память штамп в паспорте. Валька сама ни с того ни с сего подала на развод: дескать, я алкоголик и совсем не занимаюсь семьей. Разумеется, мой тесть всегда верил ей, а обо мне до сих пор, наверное, думает, что днем я постоянно торчу у ларьков со спиртным, а ночую в вытрезвителях.
К тому же, обратись я к нему, не получится ли так, что я полечу в места не столь отдаленные раньше, чем Сошников и Ко? А ведь мой бывший шеф много чего обо мне может рассказать…
— Андрей! Маскаев!
Я обернулся. Ко мне со стороны причалов ускоренной походкой приближался Иван Павлюченко.
— Что случилось? — спросил я.