Учитель вранья (Харитонов) - страница 73

– А можно мне ещё немного с вами? – вдруг попросилась птица. – Всё-таки хочется попутешествовать по-настоящему. А то всё во сне да во сне. Конечно, так спокойнее и не трясёт. Но очень уж надоело одно и то же. Может, посмотрю, как там у них. – Она показала на детей.

– Ну что ж, пойдём.

– А можно, я тоже возьму какой-нибудь инструмент, чтобы играть с вами? Какие-нибудь бубенцы? На скрипке я не умею.

– Но у нас нет бубенцов.

– Я знаю, где они есть. Сейчас быстренько засну и вернусь с ними.

– Э, только ненадолго! – крикнул вдогонку учитель вранья.

Но поздно было предупреждать. Глаза у Сони уже затянулись прозрачной серой плёнкой. Она даже не успела спрятать голову под крыло – вскоре открыла глаза, и все увидели, что она сидит на барабане. Барабан был большой, выше Таськи ростом, с красными и синими треугольниками по бокам. Две колотушки лежали на нём.

– Промахнулась, – сконфуженно сказала Соня. – Не то захватила.

– Да, для бубенцов немного великовато, – согласился учитель вранья. – Ничего, будем катить его перед собой. Обменивать некогда.

К удивлению Тима, обратная дорога опять оказалась под гору. Учитель вранья легко катил барабан перед собой, как колесо, по пути ударяя в него колотушками. Птица Соня, сидя у него на плече, время от времени покрякивала, как медные тарелки, и иногда попадала даже в такт – можно было считать, что она тоже играет. Маленький Великан играл на рояле, Фонтан – то на скрипке, то на дудке.

А Тим с Таськой пели:

Кис Кисыч подвывал или, можно сказать, подпевал без слов. Слова были действительно ему совершенно не нужны – он и лаял, и скулил, и подвывал вполне понятно – говорить ему было просто незачем.

Иногда Антон Петрович делал даже так: вскакивал на барабан верхом, катился на нём, перебирая ногами, как в цирке медведь на колесе. И при этом всё равно ухитрялся колотить по нему колотушками. Птица, решившая посидеть на его голове, сердито взмахивала крыльями. Похоже, она немного уже начинала жалеть, что пустилась в такое путешествие, и подумывала, не закрыть ли глаза, чтобы очутиться в более удобном месте, где бы не так трясло…

И вдруг!.. Со всего разгону барабан выкатился на край высоченного обрыва. Не успели все ахнуть, как учитель вранья вместе с барабаном и птицей Соней сорвались вниз…

Но удивительное дело: не долетели они ещё до дна, как повисли в воздухе. Для Сони это, допустим, было неудивительно: можно было считать, что она летает. Хотя она не успела даже расправить своих крыльев. Но если бы и расправила – ещё неизвестно, умела ли она в самом деле летать. Нет, она так со сложенными крыльями и держалась в воздухе, точно дирижабль. Барабан закачался как бы на невидимых волнах. Антон Петрович рядом с ним забултыхал руками и ногами, словно неумелый пловец.