Мотояма хорошо помнил текст и неплохо знал перевод…
— Ты этого не сделаешь, — сказал я.
— Сделаю, Андрей.
Глаза японца зияли точно такой же бездонной чернотой, как револьверные стволы.
— Для этого у нас, — продолжал Мотояма, — есть все, в том числе и компас, при этом получше, чем твой. Конечно, мы знаем, что половина длины лезвия кусунгобу — это двенадцать с половиной сантиметров, но в определении масштаба у нас и без того может быть немало погрешностей…
И резким жестом Акира выхватил из-под куртки тонкий кинжал. Блеск утреннего солнца заиграл на клинке, покрытом заметными темными пятнами.
— Этим кинжалом кто-то уже вскрыл себе живот, — задумчиво произнес Мотояма. — Но мы не самураи. Больше по своему прямому назначению этот кусунгобу, возможно, никогда не будет использован. Считай, что это всего лишь линейка, которой мы воспользуемся при снятии мерки… Ничего страшного при этом с ней не случится.
Меня при этих словах подбросило как пружиной. Но Мотояма оказался резким типом: не успел я даже сообразить, что происходит, как оказался лежащим на спине, а перед моими глазами вспыхнули разноцветные искры.
— Не советую тебе даже думать об этом, — произнес Акира.
Кряхтя, я поднялся и, поймав взгляд бандита, стал неотрывно глядеть прямо в глубину его «оружейных стволов». Меня хватило, наверное, на полминуты. Потом я отвел глаза, потому что почувствовал, что если не сделаю этого немедленно, то свалюсь на землю прямо перед этим типом, а «потерять лицо» из-за такого пустяка я не мог. С волками жить — по-волчьи выть.
— Тридцать секунд, — с заметным уважением произнес Мотояма. — Нет, парень, в тебе точно погиб японец… Зови Татьяну.
— Не много ли ты хочешь?
— Ладно, — усмехнулся Мотояма. — Пошли.
Мы вернулись к палаткам. Таня уже вовсю обучала повара русским выражениям. Тот, ловко шинкуя рыбу, готовил какое-то блюдо, не иначе, пресловутое сасими и, не отрываясь от работы, пытался выговорить почти невозможную для японца скороговорку: «корабли лавировали, лавировали, да не вылавировали»…
Мотояма строго глянул на повара, и тот перестал отвлекаться.
— Оку-сан, — обратился Мотояма к Тане. — Не будете ли вы так любезны нам помочь?
Меня уже трясло от его показной вежливости. Нет, не понять мне японских обычаев. Привычное «Ты, короче, в натуре» сейчас для меня прозвучало бы куда приятнее.
Таня, видимо, еще меньше меня ожидала подвоха.
— Акира, — сказал я. — Зачем это?
Тот только осклабился. Ладно, подумал я. Будь что будет, но я попытаюсь не допустить этого.
Впрочем, Мотояма резонно предполагал, что я начну пытаться мешать ему. Он бросил какую-то команду своим, и оба типа тут же встали у меня за спиной.