— Для Кейт это будет полезно. Она страшно скучает по Алексу. Если бы она не была так упряма, то уже давно свыклась бы с мыслью о его романе. И то же самое касается тебя. Прими существующее положение вещей и двигайся дальше.
— А причем здесь я? Почему меня это касается? — Желая продемонстрировать свое полнейшее равнодушие к данному вопросу, Джуин высунула язык и попыталась дотянуться им до кончика носа, скосив при этом глаза.
— Ты хочешь сказать, что тебя это не волнует? Ни капельки-капелюшечки? И что ты спокойно относишься к роману Алекса и Наоми?
— Я думаю, что это… — начала Джуин, но была избавлена от продолжения появлением Маффи. Он влетел в кухню, ухмыляясь, и в пасти его болталась одна из плетеных сандалий Элли. С пронзительным воплем Элли бросилась к Маффи, раздался звук рвущейся материи, и на дверной ручке повис рукав красного шелкового кимоно.
— Черт, черт, трижды черт, — разразилась проклятиями Элли и помчалась в спальню. — Завтра же эта собака отправится к ветеринару. На усыпление.
Джуин вздохнула, пожала плечами, дотянулась до стакана Элли и сделала большой глоток. Вечерок будет не из легких.
Кейт никогда не любила платья. Проблема была не столько физической — хотя она действительно обладала даром выбирать такие ткани, которые собирались складками в паху, когда она садилась, и задирались на ее коротких бедрах, когда она вставала, — сколько психологической: в платье Кейт чувствовала себя неуютно.
Стоя перед квадратом зеркала, поднимаясь на цыпочки, чтобы увидеть подол, затем вставая на колени, чтобы в поле зрения попала горловина, Кейт никак не могла понять, что же она видела. То, чем она сейчас занималась, напоминало ей складывание мозаики из самой себя, причем фрагментов не хватало.
Она решила принарядиться из гордости. Ей хотелось показать всем, что с ней все в порядке. «Мне все равно», — вслух сказала она и тут же оцепенела, потому что дом сегодня вечером был полон скрипами, и постукиваниями, и странными, свистящими звуками, от которых дыбом вставали ее нервные окончания. Ребенком она верила, что с возрастом изживет свой страх темноты, боязнь верхних и нижних этажей и пустых, гулких комнат, но этого пока не случилось. Чтобы приободриться, Кейт строго приказала себе задуматься о проблемах реальной жизни и подготовиться внутренне к предстоящему вечеру.
Что пугало ее больше, спрашивала она себя, встреча с Джоном или встреча с Алексом и Наоми? Она представила себе, что испытает при виде Джона и что при виде сына с подругой, и оказалось, что вся боль концентрировалась на ее отношениях с Джоном. Незаметно для самой себя Кейт примирилась с решением Наоми и Алекса. Или так было потому, что все ее душевные силы были потрачены на Горстов?