— Ой, мне пора, — забеспокоилась Джуин, вставая с пола и тщательно отряхивая юбку, — у нас сегодня собрание.
— Плевать на собрание, — расправилась с ее тревогами Элли. — И не топай же так. Смотри, куда ставишь ноги.
— И вы ведь не всегда оставляете записки, — стоял на своем Тревор. — Откуда мне знать, есть сегодня записка или нет?
Элли сложила руки на груди. Некоторое время ее горящий взгляд метался между лепными деталями потолка, настенными панелями, мраморной отделкой камина, вазой с искусственными на вид лилиями и итальянской лампой. Могло показаться, что она пытается совладать со своими чувствами; на самом же деле она, скорее всего, просто собиралась с силами. Наконец она заговорила:
— Если я оставляю записку, когда я оставляю записку, значит, тогда ты и должен ее найти и прочитать. И мне кажется, не так это трудно — пойти проверить, нет ли записки!
— Тебе легко говорить. — Джуин подхватила сумку и, порывшись в ней, достала квадратное зеркальце, в котором отразилось ее раздражение. — К тебе же никто не пристает, чтобы ты следила за часами работы, ты ведь уходишь и приходишь когда вздумается. О черт, что у меня с волосами! И где мои ключи? Все, я побежала, а то меня оставят после занятий.
— Тогда вообще не ходи. Скажешь, что заболела.
— Да ты что? У меня вот-вот начнутся экзамены, ты не забыла? Я не могу пропускать занятия каждый раз, когда у тебя что-то случится.
— У тебя было пять лет на то, чтобы подготовиться к этим дурацким экзаменам. И если ты все еще не готова, то это твоя вина, а не моя. О господи, немедленно уберите отсюда это животное! — В дверь влетел Маффи, привлеченный всеобщим оживлением, и занялся исследованием гостиной, вертя хвостом, как знаменем, и обнюхивая каждый предмет. — Брысь! — заорала Элли вне себя, разгневанная отсутствием поддержки на всех фронтах. Два размытых нечитаемых лица; собака — темное пятно, мечущееся по всей комнате. Неужели в этом неуправляемом доме ни на кого — ни на кого — нельзя положиться? Потрескивая разрядами статического напряжения, Элли пустилась вдогонку за собакой.
Сегодня утром ее восхитительно забавный сон был прерван завываниями пылесоса. Во вчерашнем макияже и в отвратительном расположении духа она слетела с кровати. В этот момент с ней было лучше не встречаться. До десяти утра ее, сову по натуре, вообще нельзя было трогать. А когда она, прищурившись, чтобы разглядеть циферблат часов, обнаружила, что еще не было и девяти, то ею овладело убийственное настроение.
— Кроме того, — продолжила она тему, выдворив собаку и все еще тяжело дыша, — кому нужны эти экзамены? Я стала собой не потому, что зубрила день и ночь. Послушай, хочешь, я напишу записку мисс Пушфейс, что ты заболела? А?