– Передаю вам вашу красавицу. Завидую, так сказать, одновременно.
Опешивший от татарской велеречивости Солодовников протянул Алееву руку и твердо, по-мужски, представился:
– Петр. Очень рад.
– Фаттых Гайнулович, – объявила Самохвалова.
– По-вашему Федя, – уточнил Алеев и плавно проскользнул в подъезд.
Антонина Ивановна посмотрела на часы и поинтересовалась:
– Давно стоишь?
– Да часа два, не меньше.
– А чего ж не поднялся?
– Поднялся. Катя не открыла.
– Как не открыла?
– Сказала: мамы дома нету – впускать никого не велено.
– Ну я этой Кате! – возмутилась Самохвалова и решительно направилась к подъезду.
– Подожди, – замялся Солодовников. – Давай присядем.
Присели.
– Ну чего ты, Петр Алексеевич?
– Тонь… – Солодовников запнулся. – Может, уж хватит: ты – здесь, я – там. Я ведь помогать тебе буду. И Катюшку я люблю. Опять же, и получаю я ничего, и пенсия у меня достойная…
– Опять ты за свое, Петр Алексеич? – устало выдохнула Антонина.
– Я и квартиру свою, если что, на Катюшку запишу…
– С чего это вдруг? – оживилась Самохвалова.
– А как же, Тонь? Я уж не мальчик вроде. Да и ты… опять же… вдовая…
– Я на жизнь не жалуюсь, – запротестовала Антонина Ивановна.
– Да при чем тут «на жизнь не жалуюсь»? – разволновался Солодовников. – Нам вроде ж неплохо-то вместе?
Антонина потупилась – перед глазами пронеслись события сегодняшнего дня: курсант Аргуэйо, сердитая Адрова, рыжий Горлач с расстегнутыми штанами… Теперь вот – покрывшийся пятнами Солодовников с потрепанными гвоздиками в руках. Утомившаяся от ожидания Катька.
Самохвалова выдохнула, огладила на коленках юбку и тяжело поднялась:
– Да ладно, Петр Алексеич. Чего уж там… И мне одной ведь несладко…
Солодовников не поверил своим ушам:
– Так, значит, это ж что? Что ж это?
– Да ладно уже, – кокетливо встряхнула кудрявой головой Антонина Ивановна. – Поднимайся. Домой пойдем.
Ненавижу! Ненавижу ЕГО! И ЕЕ тоже ненавижу! К тете Еве меня отправила: занимайся, Котенька, математикой. Зачем мне математика?! Себе, главное, мужа завела, а мне собаку нельзя.
И эта Ева! Замучила уже: бат, Котя, доченька моя… Какая я тебе доченька?! Вот роди себе доченьку и называй ее. Как хочешь. Хоть крокодилом.
У всех матери как матери. А эта… «Петр Алексеич! Петр Алексеич!» А у твоего Петра Алексеича ногти на ногах желтые и торчат. В трусах ходит. Хоть бы штаны надел на свои ноги дурацкие… И спрашивает все время: «Ты уроки сделала?» Какое тебе дело?! И ЭТА тоже: «Не груби отцу». А сама целует его в лысину и смеется. Гадость какая!
Известие о том, что «Петр Алексеевич будет жить с нами», Катька приняла внешне равнодушно: «Ну, с нами так с нами». Со свадьбой решили повременить, невзирая на горячие уговоры Солодовникова: тот хотел официально, чтобы «без всяких яких», чтобы в загс, «как положено», и в ресторан узким кругом.