— Фактически, Карниваль признался в убийствах. Но теперь и сам пропал, — печально подытожил Суон.
Ива молчала, внимательно глядя вперёд. Они решили проехать мимо имения Карниваля, чтобы оценить масштаб разрушений, и он был поистине чудовищным. Чёрное пожарище стояло кривым скелетом. Остов центральной части здания сильно кренился, цепляясь чёрными руками перекрытий за уцелевшее левое крыло, купол обвалился. На месте правого крыла лежала груда обугленного камня. Два флигеля стояли целыми, осиротевшими без величественного здания, которое фланкировали, вдруг обнажив скромное достоинство своей архитектуры. На взрытом и истоптанном газоне перед домом лежал горой скарб, спасённый во время пожара. Кучу добра венчала закопченая мраморная Психея. Вся её фигура выражала предельное мучение: изящно запрокинутая некогда голова теперь выражала отчаяние, желтоватое лицо смотрело вверх с последней надеждой, и страшнее всего были две обугленные культи отбитых рук, обращённые к небесам.
— Гэйбл сказал, что пожар начался в правом крыле. Скорее всего, в секретарской или на лестнице, — словно сам с собою рассуждал Суон. — Весьма возможно, что Карниваль сам поджёг дом. Поджёг и бежал, прихватив два своих амулета. Куда же он подевался? Да-да, я сразу подумал об этом, но потом забыл. Это — главное. Потому что, будучи не в себе, он будет искать третий предмет. И может совершить ещё не одно преступление. Если жив, конечно.
— Он жив, без сомнения. Я это знаю. Как это ни странно, если учитывать лишь внешние обстоятельства, — задумчиво сказала Ива. — Ведь он должен был давно умереть от чахотки.
— Ива, вы ведь помните? Он говорил Джексону о власти, молодости и чём-то третьем… Я плохо разбираюсь во всех этих символах и амулетах, но наверняка, это и есть его триада. Неужели он, действительно, ищет некий всесильный талисман… любви? — Суон сам смутился от своего предположения.
— Не думаю, инспектор, — голос Ивы звучал совершенно серьёзно, она и не думала осмеять смелое предположение Суона. — Власть — это чаша. Та чаша, которую он считает чашей Кублай-хана. Но скарабей… Нет, это явно не то. Что-то не сходится. Я должна подумать. Я не верю в то, что Карниваль ищет любви. Вряд ли он знает, что это такое. Им движет ненависть. Я должна подумать, дорогой инспектор, — сказала она очень серьёзно.
Глава 16. Разговор с Рыцарем без имени
Ива спустилась из ателье и вошла в приёмную на первом этаже. Алоиз в заметном смятении вскочил из-за стола и поправил пробор: Ива спускалась в приёмную исключительно редко и лишь по делам, имеющим экстраординарную важность. В тот день она вошла в комнату, махнула рукой, чтобы Алоиз сел, и расположилась в кресле для посетителей, глядя на секретаря ласково и значительно.