Я подумал про этого профессора: «Наверно, он насосался спирта и писал свою книгу под градусом. Кто же издал это сочинение профессора Жвачкина?» Посмотрел на обложку, а на ней написано: «Сельхозгиз». Вот, здорово! Такой книги, действительно, не достаёт нашим колхозникам: только из неё они, наверно, и узнают, что капуста, лук и пшеница — полезные растения!
— Посмотри, Молокоед, — сказал Лёвка, — может быть, уже сварилась собачья упряжь?..
Ну разве можно так выражаться!
Я бросил на Лёвку уничтожающий взгляд и продолжал изучать труд профессора Жвачкина. Дальше профессор писал, что вредных растений, как таковых, вообще не существует (ешь, что попало! — В. М.), что вредными люди называют по невежеству своему такие растения, которые на самом деле очень полезны: например, белена, крушина, волчья ягода.
«Ну, — подумал я, — товарищ Жвачкин определённо белены объелся», — и бросил его «труд» в костёр.
Мокасины и Муркин ошейник варились так долго, что мы не выдержали и стали есть их, макая в соль. Мокасиновый суп пришлось вылить — от него за версту несло собакой. Конечно, и мокасины были не еда, но не мы первые, не мы последние. Питались же ими старожилы Клондайка, а мы чем хуже?
Джек Лондон ещё в 1899 году писал, что, когда человек уезжает в дальние края, он должен забыть все старые привычки и обзавестись новыми. Если раньше ты ел мясо, привыкай есть сыромятную кожу. И чем скорее ты это сделаешь, писал Джек Лондон, тем лучше — иначе тебе будет плохо. Мы с Димкой ко всему привыкнем, а вот как Лёвка?
В лагере назревает бунт. «Что ты сделал для фронта?» Неприятная находка. Акриды и дикий мёд. По стопам Скраффа Макензи. Он прячется, а от него не спрячешься.
Нет, что бы ни говорил Джек Лондон про мокасины, а это — не еда. Может быть, из оленьей кожи она и вкуснее бывает, но всё равно, если варить мокасины без мяса и сала, ерунда, наверно, получится. У нас, говорят, тоже был в царской армии солдат, который из топора щи сварил. Но ведь к этому топору у него приварок был: картошка, крупа, мясо, лучок и другая петрушка. Если бы мне — приварок, я из наших мокасинов такого борща сварил бы, какого тот солдат и не едал. Да приварка-то у нас не было — вот в чём беда.
Мы хотели есть всё больше, и в лагере стал назревать бунт. Сначала поссорился Лёвка с Димкой. Димка упрекнул Лёвку за то, что он наел живот на чужих лепёшках, а Лёвка обозвал за это Димку долговязым ангелочком. Я хотел их примирить, но Лёвка ни с того, ни с сего набросился на меня:
— А ты не суйся, Васька! Тоже мне, вождь нашёлся! Завёл куда-то, а теперь что? «Золото! Танки покупать будем!» А где оно, твоё золото?