В дверь тихо стукнулись.
— Да, входите, — слишком громко от волнения разрешила Орлана и поднялась.
Явился придворный целитель — мужчина с мягким голосом, предпочитавший не смотреть Орлане в лицо. Он долго возился с Эйрин, пока Орлана ходила по комнате, разглядывая свои руки, перепачканные кровью, и не могла найти места. Она смотрела на Эйрин — та почти не шевелилась, но ссутуленные плечи всё ещё подрагивали.
Когда он довёл свою работу до конца и ушёл, Орлана села на кровать рядом с дочерью. На руках той вместо порезов осталось нежно-розовые отметины — затянутся совсем к завтрашнему утру. Орлана коснулась её запястья, как будто не верила глазам.
— О чём ты думала вообще? А если бы остались шрамы?
Эйрин дёрнулась, вскидывая голову, в конце концов, давая взглянуть себе в глаза, а вместо этого Орлана смотрела на её растрескавшиеся губы и дорожки слёз на щеках.
— Шрамы? После всего ты можешь сказать только: а если бы остались шрамы? — Голос Эйрин сорвался на той же высокой ноте, на которой возник, и она сжала зубы, как будто испугалась сама себя.
Орлана взглянула на её руки — пальцы с обломанными ногтями сжимали подол тёмно-зелёного платья, и казалось, бархат вот-вот порвётся под руками Эйрин.
— А о чём хочешь поговорить ты? Я слушаю.
Её дочь сидела рядом, сжавшаяся в комок, похожая на кошку, загнанную в угол стаей собак — готовится к смерти, но утащит за собой как можно больше врагов, и шерсть на загривке — дыбом. Эйрин смотрела исподлобья, как та самая кошка, когтями вцеплялась в платье матери и, если бы посмела, то, наверное, вцепилась бы зубами ей в шею.
— Ну, — вздохнула Орлана. — Ты вышла из храма только для того, чтобы гневно смотреть на меня? Вряд ли. Говори же, не тяни время.
— Мне отвратительно то, что ты делаешь.
— Что именно я делаю, Эйрин? — Орлана накрыла её руку своей. Прекрасно зная, что дочь ненавидит прикосновения, и вывернется из объятий, и не даст коснуться своего плеча, Орлана питала слабую надежду. Что, если её вцепившиеся в платье пальцы — не когти затравленной кошки, а страх, что Орлана может уйти, не договорив.
Рука Эйрин напряглась.
— Выходишь за него замуж. И я знаю всё о вашем ребёнке. Не воображай, что я такая дура. Ты что, его любишь? — сквозь зубы спросила Эйрин.
Тихо шумел за окнами ветер. Орлана молчала, считая до десяти, и рассматривала пригоршню шпилек, брошенных под зеркалом. Всё заново. Ну конечно, если Эйрин заговорила, то разве чтобы снова рассказать своей ненависти.
— Ну разве дело в Аластаре? Ты ушла в храм ещё до того, как мы с ним решили пожениться.