БТР выкатился на середину плаца – прямо напротив трибуны с одной стороны и товарища Крупского с другой. Владимир Ильич, стоя на каменном постаменте, серьезно взирал на копошащихся внизу букашек.
Центральная часть здания, к которой вела широкая лестница с корабельными якорями по обеим сторонам, была украшена арочными проходами, облицованными мрамором. Арки поддерживали массивный балкон с двенадцатью некогда белоснежными колоннами. Посредине в стремительном порыве с разлетающимися полами пиджака застыл дедушка Ленин, выкрашенный черной краской, на которой так контрастно выделялся не успевший растаять снег – особенно на лысине и на плечах.
— Эт че, снег? – поинтересовался Череп.
— Не бля, перхоть! – гыгыкнул Доронин.
Колонна остановилась. Начали подтягиваться первые мертвяки. ВВ–шники, высыпавшиеся из БТР–а и автобуса заняли круговую оборону, открыв огонь. Грохотало знатно.
Очень много зомби подтягивалось со стороны лестницы, ведущей к общежитиям. Наверняка, укушенные студенты пытались пробраться домой, но умирали и возвращались к иной форме жизни.
На плац сыпались гильзы, но их звон заглушал громкий треск выстрелов. Андрей с Черепом практически не стреляли – жадничали на патроны. А дохлики все перли.
Первые признаки истощения сил противника, если можно так выразиться, появились примерно через двадцать–тридцать минут. Конечно, все было не так гладко, как хотелось бы – среди медленных и неуклюжих жмуриков неожиданно оказалось много очень даже подвижных. Ну, до вчерашнего арматур–батыра, что в переводе с казахского – терминатор – им было далеко как Кате Пушкаревой до Моники Белуччи, но все же получился неприятный сюрприз, когда несколько десятков голодных существ резво рвануло прямиком на не ожидавших такой прыти солдат.
— Все, заходим! – махнул рукой Рябошеев, и штурм–гуруппа, в которую входили практически все, не считая спасенных. Водителей и нескольких парней охраны.
Машины было решено оставлять возле БТР–а – повышался шанс, что в случае второй массовой атаки зомби не заблокируют выезд.
— Сашка, прикрывай правый фланг. Дядя Паша, – впервые обратился так к Бондаренко Андрей. – На вас левый.
— ДобрО!
И все же Доронину было не по себе – в Павле Степановиче он не сомневался – тот калач тертый, а вот Череп не вызывал особого доверия. Ну, служил он в армии срочку, но это абсолютно не делает его неубиваемым Рембой.
Группа зачистки взлетела по лестнице, ведущей в итальянский дворик, окруженный арками, поддерживающими полукруглую длинную открытую площадку с колоннами. На улице никого не было – только пятна засохшей крови и несколько костей говорили о случившейся трагедии.