Солнце секло, горячий воздух застревал в груди.
Вертухин сел напротив Лазаревича на обрубок бревна и долго в молчании рассматривал его голую волосатую грудь. Лазаревич под его взглядом завозился, как полудохлая щука, и плеснул ногами.
— Скажи мне, любезный, — проговорил наконец Вертухин, — далеко ли страна Армения от страны Турции?
Географическое начало беседы не обещало ничего утешительного. Лазаревич задумался.
— Они рядом, — сказал вдруг очнувшийся от обеда Котов. — Что Армения, что Турция — все едино. Этот господин — турецкий лазутчик.
И едва Лазаревич собрался что-то возразить, как Вертухин достал переданный ему Кузьмою валенок горчичного цвета и предъявил Лазаревичу:
— Признайся, любезный, твой ли это валенок?
— Я был ювелиром при дворе императрицы! — отвечал Лазаревич, выпрямляясь, насколько деревянное корыто дозволяло. — Сия служба не влечет ухищрений. Лукавить не буду — мой валенок!
— Свидетельствуешь ли ты, мой друг, — обратился Вертухин к исправнику, — что сей валенок и оставил следы в ювелирной комнате господина нашего Лазаревича?
Котов посмотрел на валенок и придержал руками живот, дабы он неурочным ворчанием какого-нибудь недовольства не изъявил. Спасенный Вертухиным от злоключений и самого пресечения дней, Котов без запинки подтвердил бы и подлинность следов африканского слона.
— Истинно сей валенок и есть! — сказал он.
— Этот господин, — указывая на Котова, оборотился Вертухин к Лазаревичу, — исправник из самой Перми. Прислан произвести следствие по делу убиенного Минеева!
— Убийца же, — добавил он, — ходил по ювелирной комнате именно в таких валенках. Причем хромал на левую ногу. Что и было доказано моим слугою Кузьмой.
И тут Лазаревич захохотал так, что наглотался из корыта воды.
— Посмотрите! — сказал он, отплевываясь.
— Куда посмотреть? — спросил опешивший Вертухин.
— Посмотрите на валенок и скажите, левый это или правый?!
Вертухин достал второй валенок и поставил рядом с первым. Они были совершенно одинаковы, как все валенки.
Вертухин поменял их местами, но решительно нельзя было понять, какой валенок левый, а какой правый.
Следствие разваливалось на куски.
Вертухин оборотился к исправнику за помощью и поддержкой. Но Котов уже спал, обняв живот, как важнейшую свою драгоценность.
Тут охлажденный колодцем до ломоты костей выступил вперед Калентьев. На лице у него были такие умиление и благость, что Вертухину немедленно захотелось в него плюнуть.
— Сдается мне, — сказал Каленьтьев, — задумали вы, сударь, несправедливость и коварство противу господина Белобородова. Коли в пределах его владений приняли под защиту исправника из Перми.