Учитывая это, а также то, насколько остро он чувствовал окружающий мир даже во сне, как смогла Джейн оказаться сверху, не разбудив его? Уже во второй раз она оказывалась близко к нему, не потревожив при этом, и ему это не нравилось. Год назад она не смогла бы и шевельнуться, не потревожив его.
Она передвинулась, тихо вздохнув во сне. Одна из ее рук обвилась вокруг его шеи, лицо лежало на его груди, а теплое дыхание шевелило завитки волос в низком вырезе его футболки. Она лежала на нем расслабленно, как кошка, мягкие изгибы ее тела соответствовали твердым контурам его собственного. Ее ноги переплелись с его ногами, а волосы разметались по его голому плечу и руке.
Его тело напряглось несмотря на почти дикое недовольство собой, и руки медленно поднялись, чтобы обнять ее, ладони скользнули по гибкой спине. Он мог получить ее, если бы захотел. В высшей степени специфическое образование, которое он получил, научило его, как причинить мучительную боль другому человеку, но другой стороной этого знания было то, что он также знал, как доставить удовольствие. Он знал все нежные, чувствительные места ее тела, знал, как возбудить нервные окончания, о существовании которых она, вероятно, даже не подозревала. Кроме того, он знал, как управлять его собственными ощущениями, как продлить чувственную схватку до тех пор, пока его партнерша не будет полностью удовлетворена.
Уверенность в том, что он мог иметь ее, грызла его, заполняя воображение картинами и ощущениями. Хватило бы десяти минут, чтобы она начала умолять его, и он был бы внутри нее, а эти длинные, гладкие ноги танцовщицы обвились бы вокруг него. Единственным, что остановило его, было почти детское, невинное доверие, с которым она спала, обвившись вокруг него. Она спала так, будто чувствовала себя в абсолютной безопасности, будто он мог защитить ее от чего угодно. Доверие. В его жизни было так мало доверия на протяжении очень многих лет, что его поразило, когда нашелся кто-то, кто мог доверять так легко и полностью. От этого он чувствовал себя неуютно, но в то же самое время это было приятным, почти столь же приятным, как ее тело в его руках. Поэтому он лежал, уставившись во тьму, держа ее, пока она спала. Горькая темнота его мыслей контрастировала с теплой, неуловимой сладостью двух тел, прижатых друг к другу в ничем не нарушаемом покое.
Когда первый слабый свет начал пробиваться сквозь деревья, он положил ладонь на ее плечо и слегка встряхнул.
— Джейн, просыпайся.
Она пробормотала что-то неразборчивое и еще глубже спрятала лицо в изгибе его шеи. Он мягко перевернулся на бок, опуская ее на одеяло. Ее руки все еще обвивались вокруг его шеи, и она сжала их, словно боялась упасть.