Уже дома он спросил их, не видя особой радости и огорчаясь от этого:
— Вам не понравились полушубки?
— Понравились, — вздохнула Татьяна.
— Очень понравились, — поддержала ее Ирина.
— Тогда почему такие кислые?
— Потому и кислые, что классные шубки. А, правда, что мы в них прекрасно смотрелись? — уже веселее спросила Татьяна. — Но, ничего, будут и у нас когда-нибудь такие.
Владимир в начале ничего не понимал. Потом до него стало доходить, и он расхохотался вовсю. Смеялся от души, с нарастающей силой, наблюдая, как насупились девчонки и вот-вот разревутся от обиды. Встал, принес из коридора оба свертка и все еще сквозь смех произнес:
— Дорогие вы мои девочки! Для кого я это все купил? Тете что ли? Я же вам взял, что бы вы, мои милые, выглядели и были лучшими в институте да и во всем городе. Вам, мои лапочки!
Владимир положил им на колени свертки и сел на диван напротив, подмечая, как меняются их лица, оживают и наливаются счастьем. С радостным визгом они бросились на него, заваливая на спину и зацеловывая всего. Он с трудом отбивался, урезонивая их пыл тем, что обещали они накрыть праздничный стол, а ничего еще не готово.
Наконец девчонки успокоились более или менее и отправились на кухню выполнять обещание. А он достал сигарету, закурил, рассуждая про себя о том, как мало надо для счастья. Владимир понимал, что сегодня должен решиться главный вопрос для него и для девушек — как быть, как жить дальше, и он хотел подготовиться к нему получше. Но разговор решил отодвинуть немного по времени, пусть девочки немного повеселятся.
Татьяна с Ириной то же хотели расставить точки над «и», и не пьяненькими, а на трезвую голову. Даже шубки не могли сгладить назревшую ситуацию, и они спросили в лоб, напрямую.
— Володя, мы тебя полюбили обе и что делать — не знаем, — начала трудный разговор Татьяна. — Так получилось, что мы сгоряча, из-за жилья, согласились быть с тобой, а теперь должны поплатиться. Мы приняли легкомысленное решение, — с трудом подбирала слова Татьяна, — и готовы полностью принять твой выбор, Володя, но ты его должен сделать.
Ее глаза наполнились слезами и она завсхлипывала, засопела носом, пытаясь промокать платочком набегавшую влагу. Разговор продолжила Ирина, которая держалась получше.
— Да, Володя, ты должен сделать выбор и кто-то из нас уедет отсюда. Будет больно, мучительно больно, но другого выхода нет.
— Хорошо, девочки, я согласен, что разговор этот давно назрел и проблему необходимо решить. — Он тоже говорил с трудом, но без слез, более низким и, казалось, охрипшим голосом. — Давайте, раз уж налито, промочим горло немного. — Владимир опрокинул рюмку в рот, закусил и продолжил: — Что я могу вам сказать, девчонки? Вы верите, что я буду говорить честно и откровенно? — они закивали головами, — я очень сильно люблю тебя, Таня, и очень сильно люблю тебя, Ира. Если бы мне сказали об этом раньше — я бы просто посмеялся в ответ, подумав, что парень обычный ловелас. Но это не так, девочки… Как я могу выбрать руку, что бы отрезать одну, когда мне нужны обе. Но и здесь есть небольшая подсказка — правша выберет, естественно, правую руку, а вы мне одинаково любимы, нет ни правши, ни левши. Как я могу выбрать — нет для меня выбора.