Удачно лавируя между лужами и толпами, Артём достиг цели. Печати на дверях редакции не обнаружилось, хотя это ещё ни о чём не говорило. Зато лицо секретарши в приёмной заставило сердчишко ёкнуть. Достоевский такие лица называл опрокинутыми.
— Редактор у себя?
Прошло, наверное, секунды три, прежде чем зрачки сотрудницы подобрались и она сообразила наконец, что перед ней кто-то стоит и о чём-то спрашивает. Судорожно кивнула в сторону двери и оторопела вновь.
Озадаченно хмыкнув. Артём прошёл в кабинет. Та же картина. Редактор, как неживой, полулежал в кресле и незряче смотрел на вошедшего. По правую руку редактора на обширном рабочем столе пылала алыми карандашными царапинами свежая газета (судя по манере вёрстки, не «Заединщик»), по левую траурно чернел «Толковый словарь психиатрических терминов» — книга, вскоре ставшая настольной и для самого Стратополоха.
— Что тут у вас стряслось?
С тем же трёхсекундным запозданием в кресле шевельнулись.
— А, это ты… Присаживайся…
— Что случилось?
Редактор вопросительно оглядел газету, словарь, затем поднял на Артёма исполненные недоумения глаза.
— Ходили сегодня партию регистрировать… — Голос вполне соответствовал взгляду.
— И что?
— Вышел какой-то в белом халате… Сказал, регистрировать теперь не будут…
— А когда будут?
— Никогда.
— Позволь… — Почуяв слабость в ногах, Стратополох опёрся на спинку стула для посетителей, потом и вовсе присел. — Ты… хочешь сказать… общественно-политические организации — запрещены?!
— Нет…
— А регистрировать…
— Регистрировать не будут.
— Погоди! — Артём тряхнул головой. — А допустим, санкцию на митинг…
— Не дадут…
— То есть нельзя?
— Можно.
— Без санкции?
— Без санкции…
— Ничего не понимаю, — искренне сказал Артём. — А если демонстрация? Если проспект перекрыли?
— Ответишь как за нарушение правил дорожного движения.
— А в сквере?
— В сквере — пожалуйста… Если не орать, скамеек не ломать… Опять же, если отдыхающие не против… Слушай, достань там из шкафчика! Сил нет подняться, всё не отойду никак…
Артём принёс бутылку и две рюмки. Выпили. Сквозь плотно закрытые окна с улицы не проникало ни звука. Нарочито звонко клацали настенные часы.
— Хм… — поразмыслив, сказал Артём. — А мне это нравится! Не знаю, чего ты расстраиваешься. Всё же, выходит, разрешено… Газету выпускать можно?
— Можно.
— Ну?..
Редактор разлил по второй и странно посмотрел на Артёма.
— Партии не регистрируются, — в который раз медленно повторил он. — А вот принадлежность к партии…
Артём ждал завершения фразы. Долго ждал.
— Слышь! — не выдержал он наконец. — Чего жилы тянешь? Принадлежность к партии. Дальше! Где она регистрируется?