— Позвольте, — с достоинством позволькнул я. — В словаре Даля «ахнуть» означает (цитирую) «дивиться чему, радоваться, горевать». И только в самом конце «восклицать ахъ!»
Следует признать, с моей стороны это была откровенная бестактность. Но я только что законспектировал в охотку первый том Владимира Ивановича — и просто не мог не щегольнуть познаниями.
Однако смутить редактора оказалось трудненько. Бесстыдство было частью его профессии.
— Даль, — далькнул он как ни в чём не бывало, — во многом устарел…
— Ничего себе! — ничего-себекнул я. — Может, и Достоевский устарел? Достоевского возьмите! Да у него сплошь и рядом «ахнул» в значении…
— Тоже мне образец! — презрительно тоже-мне-образецнул он. — Если мы будем ссылаться на Достоевского как на эталон русского литературного языка…
— А на кого ж тогда? — озлясь, а-на-кого-ж-тогдакнул я.
Нет, не так. Просто «а-на-кого-ж-тогдакнул». Без прямой речи.
Редактор взглянул озадаченно — и только-не-на-не-гокнул.
Я почемукнул.
В ответ он не нашёл ничего лучшего, как потомукнуть, и я почемукнул вновь. Но уже с тремя восклицательными знаками.
Он уклончиво но-вы-же-не-классикнул.
Я ну-и-чтокнул.
Он всё-равно-так-нельзякнул.
Собственно, на этом наш разговор и завершился. Я забрал рукопись и, хмуро ладно-посмотрюкнув, покинул новорождённое издательство.
Снаружи сеял мерзкий питерский снежок. На углу совала прохожим листовки и зычно долой-коммунякала увенчанная вязаной шапочкой пенсионерка. Я вздёрнул воротник куртейки и, уныло ну-и-временакнув, поплёлся в сторону Московского вокзала.
РУКОПИСЬ, НАЙДЕННАЯ ПОД МИКРОСКОПОМ
(перевод с дрозофильского)
Вначале сотворил Морган потолок и пол.
Пол же был безвиден и пуст, и тьма над бездною, и Морган исторг вздох.
И сказал Морган: включите свет. И стал свет.
И увидел Морган, что проводка исправна и свет хорош.
И был вечер, и было утро: день один.
И сказал Морган: да будет твердь надёжная, и да не пропустит она воду, льющуюся сверху. И стало так.
И назвал Морган твердь потолком. И увидел, что не протекает.
И был вечер, и было утро: день второй.
И сказал Морган: да будет третья твердь между потолком и полом. И стало так. И назвал Морган твердь лабораторным столом.
И сказал Морган: да утвердятся на столе стеклянные сосуды из-под молока и да возникнут в них бананы и прочие плоды земные. И стало так.
И произвёл всякий стеклянный сосуд бананы и прочие плоды. И увидел Морган, что этого вполне достаточно.
И был вечер, и было утро: день третий.
И сказал Морган: да будут светила на тверди небесной и да будут они светить на стол.