— Ну до свидания, Санёк! Может, действительно и встретимся еще. Давай созвонимся завтра, хорошо? А мне в магазин надо — отцу на ужин купить что-нибудь… может, в кулинарии не все еще разобрали.
А он смотрел на меня растерянно, как будто никак не мог сообразить, что же я на самом деле имею в виду. Наверно, догадалась я, пытается понять: дошло до меня на самом деле или я совсем идиотка законченная.
И я принялась буквально выталкивать его вон из квартиры, делая при этом страшные глаза.
Вытолкала. Захлопнула дверь. Подождала секунд тридцать. Потом взяла для видимости авоську и побежала догонять. Когда проходила мимо вахтера, сообразила замедлить шаг, прошествовала мимо важно, с высоко поднятой головой, как и полагается небожительнице перед лицом простых смертных. Но как только вышла из подъезда, опять побежала. Бежала и бубнила про себя: «Лишь бы догнать, лишь бы догнать!» А сердце стучало и проваливалось куда-то в желудок.
Но он далеко не ушел. Стоял на углу напротив и делал вид, что рассматривает какую-то витрину.
Я быстрым шагом прошла мимо, кивнув головой на ближайшую подворотню. Как только он догнал меня, я прижалась к нему и прошептала:
— Я тоже… я тоже… иначе не смогу… тоже — не вижу смысла. Ни в завтрашнем дне. Ни в сегодняшнем. Если опять без тебя.
С.
Она вдруг изменилась в лице и сказала чужим противным голосом:
— Слушай, инженер Ганкин. С минуты на минуту отец мой с работы придет. Я тебя с ним как-нибудь познакомлю, если случай представится. Но понимаешь… Он такой человек особенный… Его предупредить надо, подготовить, иначе он рассвирепеет…
Она смотрела на меня в упор, и в ее глазах был знак вопроса. Понимаю ли я, о чем речь? Я, честно говоря, не знал, что и думать. Что за человек такой ее отец — откуда мне знать… Это Рустам, наверно, знает, а Санёк Ганкин — без понятия. Но для порядка я покивал на всякий случай, а потом сказал:
— Хорошо. Я уйду сейчас. Но пообещай, что мы завтра встретимся. Потому что… потому что… Ну ты же сама все понимаешь…
И тут она меня поцеловала в губы. Поцеловала особенным образом. «Это она, она, никаких сомнений, Шурочка!» — в груди и животе что-то екнуло — точно струна завибрировала… Я протянул к ней руки, но она отстранилась, покачала головой. Надо было уходить.
— Я пошел, — сказал я.
— Ну, до свидания, Санёк! Давай созвонимся завтра, — сказала она совершенно безмятежно.
Завтра! Как это — завтра? И что — может, созвонимся, а может, и нет?
Я стоял как громом пораженный и искал слова. Хотел объяснить, что так нельзя. Невозможно. Меня захлестнуло волной тоски, хлынувшей откуда-то из космоса. Такой жестокой, черной тоски, ничего равного которой я никогда не испытывал. Даже не знал, что такое бывает. Я представил себе, что мы можем больше никогда не увидеться. И эта мысль была физически невыносима.