— А ведь кораблекрушения происходят, прежде всего, там, где сконцентрировано судоходство, то есть не посреди Атлантики, а на традиционных путях или в районах с оживленным движением.
— Тоже верно, — говорит шеф. — При сильном секционировании этого корабля встал бы вопрос о поднятии со дна. В любом случае была бы предпринята попытка поднять его, чтобы освободить фарватер.
— А если бы это было невозможно?
— …тогда корабль должен был бы под водой быть разрезан на части и поднят по частям. Для этого имеются краны с очень большими габаритами.
— А если бы и это было бы невозможно? Есть же фарватеры, в которых обломки корабля так быстро заносит песком, что для подъема остается не много возможностей. Если, например, атомоход столкнулся на Фогельзанде, то обломки корабля уже не вытащить?
— Тогда, ради бога, пусть его вместе с реактором засыпает песком. Он будет излучать только тогда, когда расколется..
— То, что на грунте будет лежать реактор, будет ведь — выражаясь софически — восприниматься как неприятное обстоятельство?
— Да. Этого просто не должно случиться.
— Тут мы снова сталкиваемся с тайным лозунгом корабля…
— А он звучит?
— Этого не должно произойти! На этом корабле это не должно произойти! — это я слышу от капитана постоянно.
— Ну, вот видите! — говорит шеф, показывая, что тема для него исчерпана.
— Что будешь пить? — спрашивает меня старик, когда после ужина мы сидим в его каюте.
— По мне хорошее пельзенское было бы лучше всего.
— А теперь рассказывай, — говорит старик и откидывается в кресле. — Итак, тюрьму ты уже покинул, когда появилась Симона.
— Появилась — это точно, причем под покровом ночи. Однажды ночью в доме неожиданно воцарилось беспокойство: шум мотора, множество голосов. Гравий скрипел под крепкими ногами… Извини, это я процитировал Кароссу,[44] — я только его странствующий подмастерье. Симона — а это была, естественно, она — появилась с двумя молодыми парнями, французскими лейтенантами, а на ней самой была форма капитана.
— А почему — посреди ночи?
— Днем, как я узнал позже, им было нельзя появляться в Фельдафинге, мы были американской зоной, а они прибыли ночью из Зеефельда, занятого французскими войсками.
— Звучит интересно, — бормочет старик.
— Симона привезла мне большой мешок апельсинов. Оба лейтенанта имели при себе странные плоские чемоданы. Симона намекнула мне, что там были пистолеты, и сказала, что они ищут моего брата Клауса. Он ее, якобы, выдал. Это выяснилось во время слушания ее дела. Мой брат, якобы, был виноват в том, что ее осудили и что она попала в концентрационный лагерь. Поэтому те двое должны были его расстрелять.