— Что с шефом? — спрашиваю я старика, одиноко сидящего за столом.
— Ничего особенного, — говорит старик. — Сегодня начинается экспериментальная программа гамбургского института кораблестроения, а шефу не нравится, когда кто-то вмешивается, то есть дает ему указания.
На мой вопрос, почему на окнах моей каюты сделаны двойные выступы, старик объясняет, что во время последнего рейса, когда в этой каюте никто не жил, штормом было выдавлено одно окно и долгое время никто не замечал, как через окно проникала вода. Стекло марки «секурит», правда, выдержало, но зато в помещение вдавило всю раму.
— Окна неправильно сделаны, — говорит старик. — В направлении к фордерштевню они не выдерживают давление ветра, поэтому их страхуют только изнутри с помощью металлических пластинок — отсюда второй набор выступов, который кажется тебе таким смешным. Приятного аппетита, — говорит старик, и добавляет: — Я тоже должен идти!
На мостике я слышу, как старик обсуждает с шефом программу гамбургского института:
— Итак, первый помощник со своим персоналом, обслуживающим насосы, должен начать создавать состояние балласта номер один, то есть обеспечить полный балласт. Это можно сделать ночью. До восьми часов утра можно успеть. Это заняло бы двенадцать — четырнадцать часов. Два специалиста по насосам с этим справятся.
Шеф стоит, как памятник. Он тоже ничего не говорит, даже когда старик делает паузу, наверняка задуманную как приглашение ответить. Так как шеф молчит, старику приходится продолжать:
— Для считывания меток нужно вытащить стремянки — везде Так, а теперь переходим к делу, где вы должны сказать свое слово, первый день испытаний дает нам потерю времени, равную примерно шести часам. Я не возражаю. Итак, они… — старик берет листы, которые шеф принес с собой. При чтении он оттопыривает нижнюю губу и продолжает: — Они, следовательно, предусмотрели проведение ряда экспериментов с двумя, тремя, четырьмя, пятью, шестью, семью, восемью маневрами движения. Половину, из них с девяноста оборотами, вторую половину с четырьмя полными. С двухпроцентным изменением нагрузки это ведь можно сделать. Или?
На обращение непосредственно к нему шеф должен ответить. Он произносит длинное «да-а-а-а».
— Ведь мы это уже однажды делали с четырьмя процентами у Гросмана. — Эту фразу старик произносит с вопросительной интонацией, но шеф не говорит ни слова. Зато я ломаю голову, кто же такой этот Гросман.
В разговор вступает третий помощник:
— Если я правильно понял, речь идет о скорости, то есть, как скоро мы перейдем на задний ход?