— Принесите мне бренди с содовой! — попросил лорд Седжвин, выходя из ванной.
Дэйв достал из буфета бутылку и стал смешивать для хозяина напиток.
— Я чувствую себя усталым, Дэйв.
— Вы слишком много работаете, господин граф! — ответил преданный слуга.
— Да, да, но я еще очень беспокоюсь. Где может быть Норина?
Дэйв не ответил. Он помог лорду Седжвину одеться и снова удивился ею необычной худобе и той усталости, которая видна была в каждом движении графа.
— Не ждите меня, Дэйв, — сказал он, — я поднимусь не раньше двух-трех часов дня.
— Господи, да она изведет его этими бесконечными обедами и приемами! — пробормотал сквозь зубы Дэйв, глядя на удаляющуюся фигуру хозяина.
Внезапно он остановился, ему в голову пришла идея, которую следовало незамедлительно воплотить в жизнь!
В ожидании ухода хозяев он принялся прибирать комнату графа, потом вышел в коридор и стал медленно прогуливаться по нему туда и обратно. Камеристка леди Седжвин выскочила из комнаты хозяйки и наткнулась на Дэйва.
— Не слишком ли вы торопитесь? — недовольно пробурчал Дэйв.
— Ах, простите, я опаздываю! До свидания! — пролепетала девица и скрылась.
Убедившись, что все ушли, Дэйв вошел в комнату леди Седжвин и, задвинув засов, принялся искать ключ от шкафчика в туалетной комнате. Задача оказалась не сложной. Так же легко он нашел и то, что искал. На одной из этажерок за умывальником, за флаконами с лосьонами и зубными эликсирами, стояла маленькая черная бутылочка. Дэйв открыл ее, поднес к носу и тут же закрыл, убедившись, что не ошибся в своих предположениях. Затем он подошел к ночному столику леди Седжвин, на котором камеристка каждый вечер оставляла специальный отвар — снадобье из целебных трав и меда. Дэйв не подозревал, что хозяйка иногда добавляла туда люминал. Он аккуратно вылил в чашку маленькую ложечку с ядом. Подумав с минуту, он решил, что этой дозы будет достаточно, поставил бутылочку на место, закрыл шкаф и спрятал ключ под салфетку.
Решив, что таким образом он спас не только любимого хозяина, но и Норину, он со спокойным сердцем отправился ужинать.
Норину бросили на жесткий матрац. Чья-то рука сорвала с нее эту мерзкую тряпку, и в то же мгновение ей показалось, что она ослепла, но вскоре она поняла, что в комнате темно. Она не смогла разглядеть даже человека, который развязывал веревки на ее теле. От прикосновения его рук у нее перехватило дыхание. Кто-то грубо повернул ее голову и вырвал изо рта кляп. Норина попыталась заговорить, но не смогла издать ни звука. В горле пересохло, губы потрескались, из ее груди вырвался лишь жалобный стон.